Книга: Интернет: Заметки научного сотрудника

49. Письма из Бостона. Письмо первое

49. Письма из Бостона. Письмо первое

Эти заметки, точнее их первая часть, появились как ответ на статью журналиста Александра Гордона об Америке, в «Огоньке». Да, собственно, и неважно, на чью статью и в каком издании. Слегка перефразируя классика, можно сказать, что все хорошие статьи об Америке хороши по-своему, а все плохие статьи плохи одинаково. Должен заметить, что во всех категоричных высказываниях о том, как плохо в Америке, есть доля истины. Примерно такая же, как и в следующей простой аналогии. Некий папуас, проведя несколько лет в России и вернувшись в свою папуасию, описывает в местной прессе, насколько дикий народ эти русские. Не понимают, что самый кайф – это ходить по ночам между домами и бить в барабан. А они, эти русские недоумки, возмущаются, чем показывают непонимание самых фундаментальных вопросов бытия. И вообще, вместо того чтобы ходить голыми, как принято у нас в папуасии, они напяливают какие-то дурацкие ткани, что прямо указывает на недостаток образования и вкуса. Более того, не поверите, но женщины там настолько невоспитанны, что при попытках снять с них всю одежду прямо на улице, что, как знает каждый папуас, является элегантной формой ухаживания, они неадекватно реагируют и даже зовут полицию, которая у них там называется милицией. Поэтому я, папуас, и вернулся. Слишком долго в ней (России) жил. Больше не выдержал.

Теперь, чтобы сделать аналогию еще более полной, представим, что папуасский журнал опубликовал статью этого самого папуаса-возвращенца, предварив ее следующим предисловием:

Похоже? Именно так или почти так предварил журнал «Огонёк» статью

А. Гордона, почти в тех же выражениях.

Должен сказать, что папуас здесь вовсе не обидное слово. Это просто собирательный образ представителя другой культуры. Все мы папуасы в тех или иных обстоятельствах. Далее, я лично вообще не вижу «ругани» Америки в словах Александра Гордона, как и во многих других статьях об Америке. Скорее, вижу досадное и принципиальное непонимание другой культуры, другого образа жизни. Герои этих статей (вроде Гордона) ведут себя так, что американская среда их отторгает. Или они сами не могут вписаться. Бывает. Вызывает сожаление. Не все могут принять чужую культуру. Но приводить их впечатления от страны без комментария «другой стороны» – это рассказ того же папуаса.

Дам на вскидку несколько комментариев по описанным в статье Гордона ситуациям под несколько другим углом. Не претендую, что «мой» угол правильнее, чем у Гордона. Он просто другой. Считайте мнением другого папуаса. Допускаю, что могут быть третье и четвертое мнения.

Итак, драма Николая, который не стриг СВОЙ газон, за что и пострадал от соседей, которые подали на него в суд. Признаться, трудно себе представить, чтобы так оно и было – без предупреждений, без звонков от местной администрации, без увещевающих писем. Похоже, что промежуточная часть драмы здесь удобно опущена. Но допустим – для простоты, – что все было именно так, как описано. Да, так могло быть. В нашем городке Ньютоне, пригороде Бостона, жители на общем собрании (town meeting) много лет назад постановили, что трава на газонах должна быть подстрижена и не должна быть выше, скажем, 8 дюймов (20 см). Точно не помню сколько, ибо свою траву регулярно стригу и даже получаю от этого удовольствие – и от процесса и от результата.

Как, скажет наш социально грамотный человек, а где же права меньшинства, которое принципиально не хочет стричь? А нет проблем. Все предусмотрено. Не хочешь сам стричь – есть службы, которые за плату подстригут. Почти любой школьник подстрижет за 25 долларов, и будет рад этому приработку. Не хочешь стричь принципиально – вырви траву и сделай икебану, разложи на свой вкус камни, посади деревце или два…

Наконец, обратись как меньшинство в суд и заяви, что имеет место нарушение Первой поправки к Конституции о свободе самовыражения, коим в данном случае является отсутствие желания ухаживать за своим жильем и территорией. И в случае отказа апеллируй, как человек принципиальный, в суды все более высокой инстанции, вплоть до Верховного суда США. Уверен, что на первой же инстанции город плюнет и оставит вас с вашим бурьяном и сорняками в покое.

Николай, судя по всему, выбрал свой вариант – игнорировать все вышеперечисленное (несмотря на непременные в таких случаях предупреждения) и заработал штраф. Хотя должен был и до этого понимать, что соседям небезразличен его заросший участок, так как он в прямом виде уменьшает стоимость домов на всей улице, где Николай живет. Это не шутка: кто захочет покупать дом по соседству с явно неадекватной личностью? Только разве что со скидкой.

– Как так, – скажет наш человек, – а покореженные машины, нормально разъезжающие по улицам американских городов? Где же логика?

А логика проста. Никто в США не примет (и не предложит) такой закон, что за побитые и ржавые машины нужно штрафовать. Это будет явная дискриминация неимущего населения. За бедность штрафовать нельзя.

Мне не нравятся в Америке люди и отношения между ними, – пишет журналист Гордон. Ему можно только посочувствовать. Он не ощутил себя там своим. Ты должен улыбаться в любой ситуации… Их так много, этих условностей… Когда они складываются в систему, становится тяжело жить, – переживает Гордон.

Есть другой уровень чувствовать себя «своим» в США. Это – чувствовать себя психологически комфортно, уважать порядки американцев, понимая, что просто так порядки не появляются. За ними – опыт многих поколений. Бегать по улицам и бульварам и ходить регулярно в спортзал, который всегда недалеко. Много и ОТ ДУШИ улыбаться, шутить с прохожими, продавцами, банковскими клерками, полицейскими и посетителями ресторана за соседним столиком, говорить при встрече «how are you doing» или «how is it going», понимая, что никто буквально на твой вопрос отвечать не будет, поскольку это и не вопрос вовсе, а просто «привет!». И говорить с прохожими о погоде, которая чаще хорошая и солнечная, чем плохая.

И, когда втянешься, будешь при этом чувствовать себя значительно лучше и комфортнее.

Все это требует английского языка. Моя жена приехала со слабым знанием языка. Поэтому все эти годы у нас в доме не было русского телевидения и русского радио. Атаки жены на этот счет было выдержать трудно, но я выстоял. Зато теперь ее служебная деятельность в немалой степени состоит в англоязычных разговорах по телефону. И только решив этот вопрос, мы поставили спутниковую «тарелку» и теперь смотрим НТВ и другие передачи российского телевидения. Редко, но смотрим.

Так вот, я лично чувствую себя в США «своим». Мне приятно обмениваться с людьми улыбками и ничего не значащими шутками. И неумно (и непродуктивно!) утверждать, что у людей здесь улыбки «искусственные». Улыбка здесь – это знак внимания и моральной поддержки случайно встреченного человека или любого посетителя. Только глубоко несчастный человек ищет в этой улыбке какие-то козни (а иначе зачем сооружать ее на лице-то?). Мне приятно пропускать машины на перекрестке, поскольку в подавляющем большинстве случаев мы ведь никуда особенно не торопимся… И для этого ощущения вовсе не обязательно знать счет последней игры местной бейсбольной команды, да и вообще ее название, равно как и смотреть американские мыльные оперы по телевизору. Надо просто спросить себя: на каком уровне я хочу чувствовать себя «своим» в этой стране? И осваивать эту страну и ее культуру исходя из ответа.

Обязательная смена машины со сменой работы, – пишет Гордон, как одно из обязательных условностей жизни в США. Не знаю, первый раз такое слышу. Как-то даже в голову не приходило ставить эти два события рядом. Я, скажем, почти автоматически меняю свою машину каждые три года – просто чтобы не думать о ремонте. То же самое делает и жена. Причем здесь работа?

Хочешь или нет, но в пятницу ты должен одеться легкомысленнее, чем в обычные дни, – сетует журналист, переворачивая дело с ног на голову. Наоборот, в пятницу (и это распространилось лет десять назад буквально по всей Америке, без всякого указа свыше), мужчинам дается возможность прийти на работу без обязательного в обычных случаях галстука. И только в тех местах (их не так много), где галстук был обязателен. Скажем, в университетах большинство сотрудников и так ходили без галстука, поэтому новое веяние их не коснулось. Речь идет в первую очередь о корпорациях, и в первую очередь о сотрудниках высшего и среднего звена. Так они себе придумали послабление. Никто не должен одеваться по-другому. Чего-то журналист Гордон тут не понял.

Что касается историй про развешивание засоленной рыбы на балконе и про другие нарушения местных инструкций, от чего страдал товарищ Гордон в США, оставим их на его совести. И дело не только в том, что, прибыв в другую страну и живя в рамках других правил, эти правила хорошо бы соблюдать. В системе координат Гордона дохлую рыбу на балконе вешать можно, а дохлых собак и кошек, видимо, нельзя (точнее, хотелось бы надеяться, что нельзя). Он не хочет понять, что в системе координат жителей другой страны нельзя вешать на балконах (а также в других местах, открытых для публичного обозрения) не только собак, но и рыбу. Ну не принято. Но товарищу Гордону это неважно. Он, как тот папуас, хочет себя ощущать как дома, и ощущения соседей его не волнуют.

…Народ тамошний колоссально необразован… с этими местными маугли говорить невозможно, – переживает Гордон. Его очень расстраивает, что американцы, которых он встречал, не знают числа планет в Солнечной системе. Вспоминается старый анекдот о слесаре, который говорил: «Подумаешь, академик… Кто твоего академика знает? А я вот в автосервисе работаю – меня все знают!» У того слесаря тоже была своя система координат. В системе Гордона все должны знать число планет. Жил бы Гордон в Японии – ужасался бы, что не все в мире знают японскую поэзию XI века. А американец в его практичной системе координат знает, что знание числа планет вряд ли поможет ему в его повседневных делах, поэтому это его не особенно беспокоит. Как не беспокоит и незнание, скажем, толщины земной коры, что Гордон в своей системе координат просто обязан знать. Как и много других непременных знаний из области астрономии, геодезии, картографии и аэрофотосъемки…

В действительности же система образования в США построена на других принципах. В наших школах, хорошо это или плохо, система построена на принуждении детей учить уроки и отвечать на задания учителей. В американской школе никто никого не заставляет. Школьнику дают возможность учиться. Не хочет – не надо. Поэтому многие заканчивают школу полуграмотными. Они учиться не захотели. Их дело и их право. Но тем, кто захотел, часто предоставляются такие условия – нашим бы российским школам…

Меня несколько раз приглашали быть судьей в средней школе городка Линкольн в пригороде Бостона на научных конкурсах учеников. Я искренне завидовал научному оборудованию школы. Более 200 работ школьников этой одной школы было выставлено на конкурс в этом году, как и в предыдущие годы. Тематика конкурсных работ школьников – от генетической инженерии до анализа вод местной реки на предмет наличия болезнетворных бактерий. А также новые компьютерные программы, математический анализ музыкальных произведений, механика, физика, химия – чего только нет. Так что журналист Гордон предпочел увидеть одно, а можно было увидеть другое. В том и Америка, что там все это сосуществует. Страна контрастов, как давно подмечено…

Кстати, о шкале Фаренгейта. Это – конек огоньковских статей об Америке. Эту шкалу там не высмеивал только ленивый. Читатель, видимо, лишь плечами пожимает: недоумки какие-то там в США. И никто не написал, что с точки зрения многих людей эта шкала самая практичная.

А дело было так. Некто Фаренгейт в течение двадцати лет проводил измерения температуры в своей округе. И самую низкую температуру, до которой опустился градусник, он назвал нулевой, а за 100 градусов взял самую высокую температуру за те же 20 лет. Поскольку жил он в климате относительно мягком, то самая низкая температура оказалось примерно 20 градусов по Цельсию, а самая высокая – примерно 40 градусов. Из чего Фаренгейт сделал вывод, что его шкала довольно удобная, так как «навскидку» дает ответ, насколько на дворе холодно или жарко. 20 градусов – мороз (минус семь по Цельсию), 50 градусов – прохладно (плюс десять по Цельсию), 90 – жара (32 по Цельсию). А уж 0 и 100 – это почти конец света. В общем, для нормального человека так оно и есть. Поэтому американец твердо уверен, что эта шкала самая удобная.

По Гордону, правительство США пытается запретить оружие в частных руках, потому что… правительство боится своего народа. Гордон, видимо, опять переносит свою систему координат на других. Я-то грешным делом полагал, что потому, чтобы сократить число несчастных случаев, а также «эмоциональных» преступлений, которые можно было бы предотвратить, если бы под рукой не оказалось пистолета или ружья.

И на трагические события в Уэйко (Техас) у меня, как и, полагаю, у большинства американцев, другая точка зрения, в отличие от той, что излагает Гордон. Мы, видимо, читали принципиально разные газеты. В моих газетах некоторые версии события описывались как версии, в итоге не подтвержденные фактами. Журналист Гордон эти версии уже подает – в «Огоньке» – как факты. Он журналист, ему виднее. Видимо, поэтому он подает «жареную» версию событий, удобно опуская противоречащие материалы.

Очень раздражает журналиста Гордона политкорректность в США, которая гораздо страшнее любой цензуры. Политкорректность вообще раздражает наших людей, особенно поначалу. Потом многие начинают понимать, что это – характерная черта многих американцев, а именно бережно относиться друг к другу. У них не принято, подойдя к горбуну, похлопать его по спине и пошутить: а что у вас, ребята, в рюкзаках? У них не принято публично произносить то, что может огорчить людей другого пола, другого цвета кожи, другой сексуальной ориентации или людей с физическими недостатками. Более того, по принципам политкорректности неправильно эти недостатки называть недостатками. Многим людям с хорошим зрением неважно, как назвать тех, кто не видит, – «незрячий» или «слепой». А вот тем зачастую важно, у них обостренное чувство восприятия на этот счет.

У «нашего дорогого Никиты Сергеевича» с политкорректностью все было в порядке: он публично назвал «пидорасом» известного художника, хотя у того как раз с сексуальной ориентацией проблем вроде бы не было. Так что это для наших людей – хороший ориентир в отношении политкорректности. А по мне уж лучше американская политкорректность со всеми ее издерж ками, чем вот такая «прямота».

Конечно, политкорректность политкорректности рознь. Но давайте посмотрим, какая именно политкорректность раздражает Гордона.

Он сетует, что в Америке нельзя говорить о разнице между белыми и черными. При этом он, полагаю, не имеет в виду разницу в цвете кожи, поскольку чего там говорить, эта разница и так заметна. Скорее, журналист Гордон какую-то другую разницу имеет в виду. Наверное, ту, что черным мало не покажется ее услышать. Так вот, чтобы Гордону этого в США сказать не дали, у них и существует политкорректность. Не исключаю, что он в «Огоньке» и высказал данную мысль со всей пролетарской прямотой, но редактор вычеркнул – без всякой там политкорректности, а будучи просто интеллигентным человеком.

Вот мы, пожалуй, и пришли к мысли, что политкорректность – это в русском языке интеллигентность. И то и другое многих, как известно, раздражает.

А уж по поводу того, что США – не жилец, что доллар рухнет уже «в следующем году» (то есть в 2002-м) и перестанет существовать, и что весь мир будет обклеивать долларами сортиры, – это уже по другой части. Медицинской. Так что комментариев по «экономической» части статьи не будет.

Оглавление книги