Книга: Интернет: Заметки научного сотрудника

45. Моя милиция

45. Моя милиция

Со мной произошло легкое происшествие. Столь незначительное, что о нем можно было бы и не вспоминать, если бы не одно обстоятельство. В общем, двадцать с лишним лет назад я проехал на желтый свет. Я ехал на своем красном «Жигуленке» первой модели по своему обычному маршруту из дома, с Малой Филевской улицы, на кафедру химической энзимологии МГУ, небольшое здание которой располагалось в скверике на Ленинских горах, между химфаком и биофаком. Энзимология, кстати, – это наука о ферментах, что тоже имеет некоторое отношение к нашей истории. Вся дорога занимала минут пятнадцать. И вот на двойном пересечении Ломоносовского и Мичуринского проспектов я и проехал на желтый свет. Как нарочно, прямо у милицейского «стакана». На втором пересечении, буквально через двадцать метров, свет был уже красный, и я затормозил. Раздался свисток, и, оглянувшись, я увидел гаишника, приглашающего меня в «стакан».

Деваться было некуда. Маневрирую направо, даю задний ход и притуливаюсь к подножию «стакана». Выхожу из машины, поднимаюсь по нескольким ступенькам, как у пожарной лестницы, и оказываюсь на физическом уровне старшего лейтенанта ГАИ.

– Виноват, – говорю и протягиваю права и техпаспорт, деваться некуда. – Неправ был. Немного на желтый проехал.

– Хорошо, – размышляет он, – что понимаете. Где работаете?

– Да здесь вот, совсем рядом. В МГУ.

– А где именно?

– На химическом факультете, – честно отвечаю. Не буду же я ему про химическую энзимологию докладывать.

– О, – встрепенулся старлей. – Химик? Со спиртом работаете?

– Само собой, – говорю и ощущаю, что дырки в талоне уже не будет.

– Значит, так, – это старлей. – Доставьте бутылочку спирта, и мы квиты.

– Ну, – говорю, – нет проблем. – Сегодня я допоздна работаю, а завтра доставлю в лучшем виде.

Хорошо, думаю, отделался. Спирта у нас было в самом деле завались. Или залейся. Я сам его никогда не пил, да и ребята в моей группе предпочитали «Рислинг» из соседнего венгерского «Балатона». На опыты шли миллилитры, и двадцатилитровая бутыль всегда была полна.

Влил в 250-мл пирексовую склянку ровно по мениску – неистребимая привычка химика – и упаковал для передачи по назначению. Назавтра утром подъезжаю к «стакану» – не он. Естественно, передавать не стал. Послезавтра – опять не он.

Так я спирт и «замотал». Потом пошли другие заботы, и про обещание я начисто забыл. И подготовленный спирт, бережно уложенный в гнездо в багажнике, ушел по другому назначению. На станции техобслуживания, по-моему.

Прошло время. И вдруг за мной начинается форменная охота на том самом двойном пересечении. Как ни проезжаю – свистят. Но поскольку я ничего не нарушаю, то с полным правом не останавливаюсь. Тем более что спирта с собой уже нет, а объяснять, что, мол, заезжал не раз, но не было, не к лицу. Как будто недостойно оправдываюсь. Опять спирт в склянку набирать и специально с подношением приезжать как-то не то. Время уже вышло. Дорога ложка к обеду. Но свистят. Я уж и за грузовиками прячусь, и специально подгадываю, чтобы сразу оба пересечения на один зеленый проскочить, но чувствую, что до поры до времени.

Так и получилось. Не проскочил я как-то оба сразу, не рассчитал, и пришлось затормозить у второго светофора. И старлей мой – тут как тут, как специально меня поджидает, у того же светофора, на грунте. И рукой приветственно помахивает.

– О, – говорю обрадовано, выходя из машины, – привет, давно вас разыскиваю. Сейчас привезу, одна нога здесь, другая там.

– Давайте, – говорит, – буду ждать. Привез. Пожали с полным чувством друг другу руки. У него – своя причина для чувства, у меня – своя. Я-то искренне доволен был, что отвязался. Все-таки совесть немного давала о себе знать. И забыл я об этом опять напрочь.

Проходит несколько дней, и к нам на кафедру приезжает ведущий эстонский профессор по нашей тематике энзимологии – Адо Ильмарович Кестнер. Кто занимался иммобилизованными ферментами, эту фамилию хорошо знает. Кстати, иммобилизованные ферменты – это ферменты, превращенные в технологические катализаторы. Как правило, путем их химической «пришивки» к нерастворимым носителям. Стеклянным шарикам, гранулам полимеров, целлюлозному волокну и прочим технологическим материалам. Набил этими иммобилизованными ферментами колонку – и пропускай через них непрерывным потоком растворенные вещества, которые ферменты опять же непрерывно превращают в нужные продукты. Новый тип гетерогенного катализа. Передний край науки и технологии. Пропускаешь пенициллин – из колонки выходит ампициллин. Наша, кстати, разработка.

Короче, приезжает представительный эстонский профессор. И вот, во время поездки с ним по Москве я, повернув по ошибке не туда, куда надо, совершил абсолютно необычный для Эстонии поступок, а именно: исправляя ошибку форс-мажорным образом, я развернулся на проспекте через разделительную полосу. Адо Ильмарович слегка оторопел и, придя в себя, иронически заметил, приквакивая на угро-финский лад, что, мол, у меня с московским ГАИ должны быть ос-с-обые от-т-ношения.

– Само собой, – говорю, – с ними все схвачено. И получилось так, что, говоря это, подъезжаю я с ним по Ломоносовскому проспекту к моему двойному пересечению, и как раз включается красный сигнал светофора. Вдруг светофор мигнул, будучи красным всего секунду, и переключился опять на зеленый, открывая нам с Кестнером путь. Глаза у эстонского профессора стали круглыми, и челюсть с хорошим запасом отвалилась. Я посмотрел в направлении его ошалелого взгляда и увидел незабываемую картину: из «стакана», высовываясь по пояс, торчал старший лейтенант ГАИ, отдавая нам честь под козырек.

Я тоже ему козырнул, и мы проехали. Оставшийся путь профессор Кестнер приходил в себя. А я читал ему стихи:

Много позже я узнал от других, что эта история действительно произвела на эстонского профессора неизгладимое впечатление. Другой менталитет, стало быть.

А мне еще довольно долгое время красный на зеленый меняли при подъезде.

Оглавление книги