Книга: Интернет: Заметки научного сотрудника

39. Президент Израиля

39. Президент Израиля

В марте 1975 года Берт Вэлли, директор нашей лаборатории биофизики в Гарварде, собрал личный состав и объявил, что на следующей неделе, в понедельник, нас посетит президент Израиля. Мы сидели вокруг длинного, массивного дубового стола, который за многие годы стал совершенно неотъемлемой частью лаборатории. И сейчас, 35 лет спустя, этот стол занимает свое почетное место в конференц-зале лаборатории, которая давно переехала из Питер Бент Бригам госпиталя на новое место, в отдельный корпус, рядом с тем же госпиталем, который теперь тоже называется по-другому – Brigham and Women’s Hospital. – Так вот, гайз, – сказал директор, – наведите хотя бы легкий порядок. Учтите, что Эфраим – мой давний друг. Так что не подведите. Также имейте в виду, что с утра в понедельник здесь будет полно агентов службы безопасности, как наших, так и израильских. Во время выступления Эфраима прошу резких движений под стол или из-под стола не делать.

Мне бы очень не хотелось кого-либо из вас потерять. Добавлю, что брата президента, Аарона, убили два года назад в тель-авивском аэропорту. Помните, когда пятеро террористов открыли там пальбу?

Все помнили. Этот случай прогремел по всему миру. Даже я его знал из советской прессы. Среди более чем 70 погибших был и президент Международного биофизического союза Аарон Катцир-Качальский.

Никто из сотрудников, судя по всему, и в ус не подул. Похоже, что встреча президентов стран в нашей лаборатории – дело рутинное.

Я оглядел сотрудников, часть из которых была в умеренно белых халатах, большинство – в джинсах, остальные – вообще кто в чем. Вэлли был, как всегда, при галстуке-бабочке. И я задал естественный вопрос: какая предполагается форма одежды?

– Гайз, – опять сказал директор, – я был бы счастлив, если бы все вы пришли в костюмах и при галстуках. Но об этом можно только мечтать. Поэтому наденьте хотя бы чистые белые халаты, сделайте одолжение.

В понедельник я пришел, ясное дело, в костюме и при галстуке. Почти все остальные пришли кто в чем. Но белых халатов было все же больше, чем обычно.

Сотрудники службы безопасности были уже там, заглядывая за шкафы, книжные полки и ксерокс-машины. Они различались только значками на лацканах: у американцев черного цвета, у израильтян синие. Или наоборот.

К девяти все расселись у стола, и вошел Эфраим Катцир, урожденный Качальский, действующий президент Израиля. Он оказался весьма располагающей наружности, лет шестидесяти, заговорил на хорошем английском.

Катцир представился как четвертый президент Израиля и сообщил, что из четырех президентов все четыре были учеными. И это для Израиля в немалой степени символично. Сам Эфраим – биохимик, глава Вейцмановского института в Реховоте. Шутливо пожаловался, что переход его из ученых в политики был и продолжает оставаться болезненным, поскольку у политиков «мозги совсем по-другому устроены». Рассказал несколько забавных историй про Берта Вэлли, нашего директора, с которым они вместе то ли учились, то ли работали.

Речь закончилась, и Берт преподнес ему подарок от лаборатории – коробку, перевязанную ленточкой. Президент поблагодарил, взвесил подарок на руке и сказал, что открывать коробки, в том числе и подарочные, он не имеет права. Откроют ее ребята, и в другом месте, без него. Сорри, мол, за это, но правила есть правила.

Полуформальная часть закончилась, и началась четвертьформальная. Предварительно из нас было отобрано человек пять, научный материал которых, по мысли Вэлли, представлял интерес для президента. Я оказался среди этих пяти, и, подозреваю, только потому, что был из Союза. Берт вообще любил демонстрировать свою лабораторию как малую Организацию Объединенных Наций.

Беседы с президентом проходили с глазу на глаз, в отдельном офисе. Вэлли при этом не присутствовал.

Настала моя очередь, и я, держа в охапке солидный сверток спектров кругового дихроизма и магнитного кругового дихроизма моих металлоферментов, быстро устремился в кабинет к президенту. Охранник у входа перехватил меня буквально физически, развернул трубку моих спектров и внимательно прощупал и обследовал межбумажное пространство. Все, можно войти.

О науке речи практически не было. Президент поинтересовался, откуда я, где родился, где живу и работаю в Союзе и как я сюда, в США, попал. Немного поговорили за жизнь. По-английски, разумеется. Тогда я и понятия не имел, что он неплохо говорит по-русски. Об этом я узнал почти через 10 лет.

Я полез было в карман за визитной карточкой химфака МГУ, мол, будете в Москве, заходите, не стесняйтесь. Но вовремя остановился. А ну как найдут «наши ребята» у него в кармане или на столе в Израиле мою карточку, как потом объяснять буду? И главное, где объяснять буду? В общем, визитку не дал. А президент и не просил.

Назавтра утром наш директор приходит довольный, собирает народ и делится впечатлениями. Оказывается, в State House, губернаторском здании штата Массачусетс, вечером того же дня был прием по случаю визита президента Израиля в Бостон. Вэлли был среди приглашенных. И вот во время перерыва торжественного заседания, когда правительство штата и гости вышли в большой холл, президент обнял Вэлли за плечи и прошелся с ним взад-вперед по холлу, на глазах у почтенной публики, что-то Вэлли рассказывая. Заметьте: не Вэлли ему, а он – Вэлли.

И монолог президента был вот о чем. Рассказывал он нашему директору на самом деле анекдот следующего содержания. Что были когда-то два школьных приятеля. Один, когда вырос, стал крупным банкиром. А другой – нет. И вот как-то тот, другой, решил пойти к этому банкиру и попросить у него 50 тысяч долларов. Взаймы, разумеется. Деньги немалые, но для банкира – слону дробина. Приятель же, должен помочь. Выслушал его банкир и говорит: денег я тебе не дам. Пойдем, однако, со мной. И привел его то ли на биржу, то ли в крупнейший банк. А может, и то и другое. Обнял банкир приятеля за плечи и провел его взад-вперед по бирже-банку на глазах у почтенной публики. Вышли, и банкир говорит: это, приятель, гораздо больше, чем 50 тысяч долларов.

Вот эту историю и рассказывал президент нашему директору, водя его взад-вперед на глазах у почтительно расступившейся толпы, сливок штата.

Вэлли был чрезвычайно доволен. Прошли годы, и судьба свела нас с президентом опять. Так получилось, что Эфраим Катцир, будучи крупной фигурой в биохимии, стал за годы, прошедшие со времени нашей встречи, также заметной фигурой в области иммобилизованных ферментов. То есть ферментов, изъятых из природного окружения и превращенных (химически или физически) в гетерогенные химические катализаторы (см. выше). И так получилось, что назначили нас обоих сопредседателями секции иммобилизованных ферментов на конгрессе европейских биохимических обществ, который проходил в Москве в 1986 году.

Назначили, естественно, задолго до самого конгресса. И началась между нами переписка и по деталям подготовки программы, и вообще. Времена изменились, страной правил Горбачев, и я слал письма Эфраиму Катциру в Израиль уже открыто. Начал поздравлять его наряду с другими моими зарубежными адресатами с Рождеством. Так и писал ему на открытках: мол, с Кристмасом вас и с Новым годом, дорогой товарищ. Он исправно слал мне встречные открытки, поздравляя почему-то только с Новым годом. Лишь несколько лет спустя я понял, почему он меня с Рождеством не поздравлял. Продукт советского образования. Это я о себе, не о нем.

Заседания конгресса прошли без сучка, без задоринки. К моему удивлению, на первом же заседании Катцир вдруг заговорил по-русски. Более того, признался мне, что родился в Киеве. Постепенно, шаг за шагом, я узнал его биографию. О ней ниже.

На закрытии последнего заседания я говорю ему: «Послушайте, Эфраим, давайте заедем в мою лабораторию, в Институт биохимии Академии наук СССР. Я вас приглашаю совершенно неформально».

Катцир согласился. Сели в мою машину, приехали в институт. В журнале посетителей на вахте я, со своей склонностью к хулиганству, записал – Эфраим Катцир, президент Израиля. Слово «бывший» я не написал, давно усвоив американскую систему, по которой бывших президентов не бывает. Президент остается президентом навечно. Хотя Эфраим Катцир, четвертый президент Израиля, был фактическим президентом в 1973–1978 годах.

Как потом рассказывали, наша ответственная «по международным связям», а также начальник первого отдела института были в форменной истерике, когда им доложили. Видимо, как и все остальные далее по цепочке. Но на меня в этом отношении давно махнули рукой. Я отыгрывался за прошлые девять лет невыезда, и это они, видимо, понимали.

Посидели, попили чаю с баранками, поговорили – уже по-русски – опять за жизнь. Потом за ним прибыл лимузин, и Катцир уехал, как выяснилось, в тот же день в Ленинград.

А выяснилось это в следующем, 1987-м году. Я опять был в той же своей Гарвардской лаборатории, на этот раз несколько месяцев. Приехал Катцир. Встретились, как родные. Я спросил, как завершилась его поездка в Союз.

– Так себе, – отвечает.

– Что так?

Оказалось, что Катцир из Москвы поехал в Ленинград и решил там навестить отказников на их собрании в чьей-то квартире. Морально поддержать. Зная, видимо, на что идет.

Так и случилось. Его арестовали в подъезде того самого дома. И выслали из Ленинграда прямиком за рубеж.

– Да, кстати, – говорю, – сорри за поздравления с Кристмасом. Не учел. Пробел в образовании.

Посмеялись.

– Ничего, – говорит, – дело привычное.

Мы продолжаем переписываться до сих пор. В основном новогодние открытки, но не только.

Рассказывая приятелям об этой истории, я обнаружил, что практически никто из них не знает президентов Израиля. Премьер-министры – другое дело. Бен-Гурион, Леви Эшкол, Голда Меир, Ицхак Рабин, Менахем Бегин, Ицхак Шамир, Шимон Перес, Бен Нетаньяху, Ехуд Барак, Ариель Шарон у всех на слуху. Но не президенты. Почему так?

Решил я в этом разобраться. И вот что выяснил.

В Израиле президент страны – должность в основном церемониальная.

Президент – это совесть нации, говоря напыщенно. Это – визитная карточка нации. Это как если бы Горбачев назначил или Верховный Совет избрал Президентом СССР А.Д. Сахарова. Вообще, было бы красиво. И видимо, разумно. Это было бы символично. Но скорее символично то, что Сахарова не выбрали и не назначили президентом.

Эфраим Катцир (1916–2009), четвертый президент Израиля

Эфраим Катцир с премьер-министром Бегином

Эфраим Катцир, главный научный сотрудник (Chief Scientist) Министерства обороны Израиля

Ну и обещанная краткая биография. Четвертый президент Израиля – биохимик Эфраим Катцир, урожденный Качальский, родился в Киеве в 1916 году. Его семья эмигрировала в Палестину, когда Эфраиму было девять лет. Рос он в Иерусалиме. Получил степень доктора (PhD) по биологии в 1941 году в Hebrew University, работал там же в отделе теоретической и макромолекулярной химии. Был членом Haganah, подпольной еврейской военной организации, разрабатывал взрывчатые вещества. Был одним из основателей Вейцмановского института науки, образованного в 1949 году, создал отдел биофизики института. Первый израильтянин, избранный в Национальную академию наук США. Член Всемирной академии наук и искусств. Президентом Израиля избран в 1973 году, за четыре месяца до войны Судного дня.

Эфраим Катцир умер 30 мая 2009 года.

Оглавление книги