Книга: Интернет: Заметки научного сотрудника

88. Памяти сына

88. Памяти сына

– Как-то сидел дома и делать было нечего. Захотелось притока сил и энергии, принял решение приготовить и употребить героин.

– Сидел дома с Татьяной, делать было нечего. Появилось желание приготовить и употребить героин. Нашел денег, поехал туда, где можно купить. Приехал домой и употребил.

– Как-то в Питере сидел дома, когда Марина была на работе. Делать было нечего. Позвонил знакомому, который продавал героин. Я договорился с ним о встрече, встретился, купил у него героин, приехал домой и употребил.

Он умер 11 декабря 2003 года, в возрасте 29 лет. Утром его привезли из гостиницы в Загорске в госпиталь, в отделение реанимации. При нем был паспорт, так что проблем с регистрацией не было. Он пришел в себя, подтвердил имя-фамилию, телефон не дал, видимо, чтобы не сообщили маме. Поскольку состояние улучшилось, его перевели в терапевтическое отделение. В 11 вечера наступила острая сердечная недостаточность, остановка дыхания, смерть.

В Загорск он поехал навестить подругу, Татьяну, и сказал маме, что вернется через несколько дней. Его не отпускали, точнее, не давали денег на поездку кроме самого минимума – только доехать на электричке. До Татьяны он не доехал. Как потом выяснилось, он тайком от мамы взял с собой портативный компьютер, сдал его в ломбард, на полученные деньги снял номер в гостинице и купил наркотик. Вызвал такси на два часа следующего дня, видимо, чтобы поехать к подруге. Это было вечером. Утром его нашли в номере гостиницы, в коме.

– В Набережных Челнах был дома один. В соседнем подъезде продавали героин. Решил купить, так как дома делать было нечего. Пошел и купил, пришел домой, приготовил и употребил.

– В Сочи после работы лежал, отдыхал. В голову пришла мысль об употреблении героина. Позвонил своему знакомому, заехал к нему и попросил купить для меня героин. Мы поехали, купили. Затем приехали к нему, приготовили и употребили.

Это выдержки из дневника-отчета, который он вел, проходя программу борьбы с наркотической зависимостью. Программа проводилась Московским институтом поведения, «автономной некоммерческой организацией при Комитете Государственной Думы по безопасности». Директор «некоммерческой организации», Антон Борисович Николаев, член Экспертного совета Комитета Госдумы, запросил внести на счет «некоммерческой организации» 24 тысячи долларов в качестве оплаты за месячный (точнее, пятинедельный) курс психологической обработки, три занятия в неделю. Сумма мотивировалась тем, что программа уникальна, и начиная с первого занятия программа гарантирует снятие наркотической зависимости.

На вопрос, а можно ли эту сумму внести после завершения курса, последовал ответ «нет». Вносить нужно сразу. Поскольку гарантия. Ну ладно, можно частями, но до завершения курса лечения, до 31 декабря 2003 года. Поскольку гарантия.

Сын хотел гарантии. Поэтому он попросил родителей продать их двухкомнатную квартиру в Олимпийской деревне. В этой квартире он жил, но по понятным причинам квартиру продать он сам не имел права. Он ее время от времени сдавал, поскольку героин требовал денег, и тогда он жил на улице. Или у бабушки, в ее однокомнатной квартире в Строгине. Когда это происходило, из Бостона приезжала мама, выселяла квартирантов, возвращая им деньги, и водворяла сына обратно.

– Как-то был дома с Татьяной и захотел купить наркотики, но меня обманули. Нам ночью стало плохо. Я чувствовал себя виноватым. На следующий день я нашел деньги, так как чувствовал свою вину, и купил наркотики.

– Был дома у бабушки. Позвонил папа и начал со мной разговаривать, когда же я начну работать. Мы поссорились. У меня возникло чувство вины. Я попросил у бабушки денег и поехал покупать героин. Приехал домой, заперся в ванной, приготовил и употребил.

На протяжении последних десяти лет мама приезжала из Бостона в Москву каждый год, весной и осенью, каждый раз на месяц-два, а то и три. Как она выдерживала – никто не знает, и она тоже. Одиннадцать лет назад сын приехал в Бостон, и это было счастье. Поначалу. Но в течение полугода становилось все яснее, что назревают крупные проблемы. Приятели, с которыми стал пропадать сын, внушали серьезное опасение. И когда сын фактически бросил школу и им заинтересовалась полиция, родители отправили его обратно в Москву. Иначе дело бы кончилось совсем плохо. И стала мама жить на два города – Бостон и Москву, разрываясь между мужем и сыном. Это был эмоциональный тупик. Для отца было проще: парню уже больше двадцати лет, сколько можно нянчиться? Так и будем за ручку водить? Нашел себе велфер. А тридцать будет? А сорок?

До тридцати он не дожил.

– Если были в наличии деньги, то просто звонил дилеру или человеку, связанному с ним, и договаривался о встрече. Приезжал, забирал героин, ехал домой или заходил в первый же подъезд, приготавливал и употреблял наркотик.

– Был дома в Олимпийской один, проснулся, было очень одиноко. Позвонил своему знакомому, спросил, сможет ли он найти мне героин. Он был готов. Я занял у бабушки денег и поехал к нему домой. Позвонил ему из машины и попросил выйти на лестничную площадку. Там мы встретились, и он передал мне героин. Я спустился в машину и отъехал на бензозаправку. Там приготовил и употребил героин. У меня пропало чувство одиночества.

– Был у бабушки дома. Мне было очень одиноко. У меня было два сотовых телефона. Я поехал на Митинский рынок и продал один. Поймал такси и поехал в Дедовск к дилеру Наталье. Там я купил на две тысячи рублей героина и с тем же таксистом отъехал в лес. Там я приготовил и употребил героин.

Сын сказал, что 24 тысячи долларов за пятинедельную программу по психологической обработке – это много, и он понимает, что просить эту сумму у родителей было бы бесполезно, особенно после того как этих программ он прослушал уже немало. Правда, те были по две-три тысячи долларов, и платили, естественно, всегда родители. Но эта дает гарантию. Поэтому, чтобы показать свою готовность избавиться от наркотической зависимости, сын предложил продать двухкомнатную квартиру в Олимпийской деревне, купить ему однокомнатную, и из разницы заплатить 24 тысячи долларов за программу лечения. Родители согласились, надеясь, что, пойдя на такую жертву, сын наконец серьезно настроится на избавление от наркотиков. И потом, может действительно какая-то гарантия… Главное, чтобы сын поверил.

Мама возила сына по стране, надеясь, что перемена обстановки поможет избавиться от наркотиков. Или надеясь на нарушение каналов снабжения наркотиками. Или надеясь неизвестно на что. В Набережных Челнах, живя у приятеля-программиста, сын закончил курсы Novell по компьютерным сетям. Но каналы снабжения проявились с новой силой. Госпиталь. Возврат в Москву.

В Сочи сын работал по постановке компьютерных сетей и ремонту компьютеров. Каналы снабжения нашлись без затруднений. Возвращение в Москву. Госпиталь.

В Петербург мама повезла сына для прохождения очередной программы – «12 шагов» – по ликвидации наркотической зависимости. Через три месяца – срыв, возвращение в Москву.

В Израиль, в кибуц – предложили знакомые. Мама повезла сына в Израиль, определила в кибуц. Интернациональный коллектив – голландцы, японцы, французы, бельгийцы, американцы – кого только нет. Через неделю – переход в другой кибуц, еще через неделю – уход, полгода бродяжничества по Тель-Авиву, виза закончилась – возвращение в Москву.

Сын был компьютерщик от Бога. Приехав в Петербург ровно год назад встречать Новый год с ним и мамой, моей женой Галей, которая была там с ним уже два месяца, я с восхищением наблюдал, как он работает на компьютере. От клавиатуры дым шел. Или пар. У меня так нет и близко. Потом, в Петербурге, он познакомился со славной девушкой Мариной и переехал к ней. Мы были рады – может, удержит…

Все эти десять лет мы почти каждый день звонили из Бостона в Москву, Набережные Челны, Тель-Авив, Сочи, Петербург, опять в Москву… Многостраничные ежемесячные телефонные счета тому свидетели.

– Не так давно я был один дома. Мне было очень одиноко. Я решил найти и употребить героин. Позвонил своему знакомому, который мог помочь мне достать героин. Он зашел ко мне и я передал ему деньги. Примерно через четыре часа он мне позвонил и сказал, чтобы я зашел к нему. Я зашел. Он передал мне героин и шприц. Я пришел домой, приготовил и употребил героин. Чувство одиночества пропало.

– Был у бабушки дома. Было одиноко. Попросил у бабушки денег и принял решение найти и употребить героин. Поймал машину и поехал в Загорск. Там я встретился с дилером Ромой и приобрел у него героин. Заехал в аптеку и купил шприцы и все, что нужно для приема. Зашел в подъезд, приготовил и употребил героин. Одиночество пропало. Я стал чувствовать себя лучше. Поехал обратно к бабушке в Строгино.

– В Питере дома я взял у Марины из сумки деньги. Потом мне было стыдно. Я позвонил своему знакомому, который мог помочь достать героин. Поехал к нему и передал деньги. Он назначил мне встречу недалеко от моего дома. Я пошел на встречу и забрал героин. Пришел домой, приготовил и употребил. Стыд прошел. Я стал чувствовать себя лучше.

Поскольку для продажи квартиры нужно время, мама и сын договорились с директором «некоммерческой организации» при Госдуме, все тем же членом Экспертного совета Комитета Госдумы по безопасности А.Б. Николаевым, что для начала заплатят пять тысяч долларов, а остальное – до 31 декабря, после продажи квартиры. Он нехотя и после долгих обсуждений согласился, пять тысяч были уплачены строго по форме, с получением квитанции. Были опять подчеркнуты гарантии прекращения героиновой и прочей наркотической зависимости сразу же после первого занятия.

Сын умер от передозировки наркотика в середине курса лечения. Мама была с ним в Москве с начала октября, более двух месяцев, и полностью контролировала. Более двух месяцев сын не принимал наркотиков, это было бы заметно. Да и анализы проводились. Но поскольку уже гарантия, то он настоял прогуляться один в Загорск. Без денег. Мы так думали.

Уже после похорон, возвращаясь в Бостон, из аэропорта я позвонил директору А.Б. Николаеву. По его мнению, важно понять, что явилось первопричиной наркотической зависимости в случае нашего сына. Я не знаю. Более того, я не поверю никакому объяснению, потому что объяснять причины и выдвигать версии – нет ничего легче и безопаснее. ОНИ это умеют. Я знаю заранее, что они скажут. Что он неважно учился, а пример родителей, обремененных научными степенями, его морально давил и напрягал. Интересно, что они сказали бы, если бы он отлично учился. Как, например, сын наших филадельфийских знакомых, тоже бывших москвичей. Сын закончил школу с SAT 1000 баллов из 1000 возможных. О нем писали газеты. Он поступил в медицинскую школу, и на мой полушутливый вопрос: сколько будешь зарабатывать? – он серьезно ответил: сколько захочу, столько и буду. А вскоре втянулся в наркотики, бросил учебу, сейчас разносит пиццу. Семейная трагедия. Отец – профессор университета, мать – врач. Так как, если бы наш сын учился хорошо? Понятно, нашли бы другое объяснение. Беспроигрышная игра в причины.

А что бы ОНИ сказали, если бы наш сын (или сын наших знакомых) рос в семье алкоголиков-наркоманов? Понятно, что. Само собой разумеется. Вот она, причина. Видимо, та же, что и в нашем случае, где отец стал доктором наук, когда сыну было три года. А дочь, росшая в той же семье и фактически в одной с сыном комнате, была постоянной отличницей, ездила в этом качестве (плюс спортивные достижения) летом в Артек абсолютно без всякой протекции родителей, закончила МГУ с отличием и сейчас работает директором международной компании во Франции. В той же семье! Хотя и это можно легко объяснить. Скажут, что сестра была живым укором брату. А если бы сестра была наркоманкой-хулиганкой, то сказали бы, что была живым примером брату. Они все умеют объяснить. Во всем диапазоне вариантов.

Они скажут, что родители были заняты собой и мальчику не уделяли внимания. Дочери, видимо, уделяли, а сыну – нет. И это тоже будет неправдой. Потому что мама именно для того, чтобы быть больше с детьми, всегда работала только два-три дня в неделю. Благо ученая степень и работа редактором научного издания позволяли это делать. Мы много путешествовали семьей – бывали на Японском море, в Грузии, в Прибалтике, часто ездили все вместе в Сочи… Лето мы проводили на даче – сначала снимали, потом на своей собственной.

Объяснить можно все. Задним числом, понятно. И то, к чему ведет ситуация, когда родители наркоманы, и то, когда родители наркотиков в глаза не видели. И то, когда родители страдают от безделья, и то, когда у них блестящая работа, как в нашем семейном случае. И то, когда родители постоянно ссорятся, и то, когда они не разлей водой. Как в нашем семейном случае. И то, когда сестра или брат – хулиганы и негодяи, и то, когда образцово-показательные, как в нашем семейном случае. И то, когда родители – научные сотрудники, и то, когда они принадлежат к миру искусств. Как опять же у других наших приятелей, где мама – известная виолончелистка, с успехом выступающая в лучших концертных залах Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии, а также Австрии, Франции, Италии… Три сына, один сын уже год – наркоман. Семейная трагедия.

– Если буду продолжать употреблять наркотики, то вообще останусь один, без семьи, без близких, полностью в долгах, с чувством ненависти к себе, с чувством одиночества, и в конечном итоге – ранняя смерть.

– Когда начал употреблять наркотики и стал ощущать чувство радости, спокойствия, я не думал, что сяду на наркотики плотно. Героин для меня обернулся злом, совершенно обратно тому, что я ожидал.

Мама и бабушка, не дождавшись его через несколько обещанных дней, начали розыски и нашли его в одном из московских моргов – через неделю после смерти. И это при наличии паспорта и регистрации в больнице с полным именем-фамилией. Видимо, в России не принято в подобной ситуации попытаться найти телефон родственников. Нет простой поисковой системы? Некому заняться? Пусть родные сами ищут, им нужнее?

– Я хочу поправить свое здоровье и наладить психику, быть спокойным и уравновешенным, иметь чувство независимости, свободы и уверенности в себе; я хочу наладить отношения с близкими, с мамой и папой, с обеими бабушками, ощущать для них свою нужность, построить семью и ощущать чувство тепла, иметь работу и ощущать от нее чувство нужности, иметь друзей и получать чувство радости.

Юру похоронили рядом с дедушкой, в декабрьский, не по-московскому теплый день. Прилетели синички и склевывали рис и изюм кутьи, остатки которой были разбросаны на свежей могиле.

Если это скорбное повествование поможет отшатнуться от наркотиков хотя бы одному человеку или поможет вовремя выскочить из западни тому или той, кто уже начал погружаться, сами того не зная и пока не представляя ужаса падения, то наш сын жил не зря. И умер не впустую.

Оглавление книги