Книга: Аналитика как интеллектуальное оружие

1.7. Язык аналитики

1.7. Язык аналитики

Несколько особняком стоит вопрос о языке аналитики. Аналитика как гуманитарная, методологическая, инструментальная или точно-научная (управленческая, технократическая) дисциплина имеет свой категориальный аппарат.

В советское время на занятиях по марксистско-ленинской философии в адъюнктуре Военно-политической академии имени В.И. Ленина мы изучали основы диалектической методологии как основополагающей методологии любой практической деятельности, в том числе научной. И хотя марксизм устарел, а во многих своих ключевых положениях и вообще опровергнут, в том, как и что мы изучали, – было и остаётся много осмысленного. Крах СССР не отменил диалектику, в том числе материалистическую, как метод теоретического и практического познания мира, скорее наоборот – подтвердил, что она является точным и сложным инструментом, и ею не стоит размахивать дилетантам и политическим начётчикам словно кувалдой – инерционная отдача может замучить. Да, находились просто ретрограды, об этом говорит то, что они такие науки, как генетика и кибернетика – полное и безоговорочное торжество материалистической диалектики, объявили буржуазными и немарксистскими!

Действительно, практически любая деятельность, в том числе техническая, в обществе многократно замкнута (задействована) на социум. Даже чисто технические (инженерные) проблемы решаются людьми через людей и для людей. Очевидно, есть общеметодологические категории (форма и содержание, качество и количество, синергия, система, усложнение, развитие), которые органически встроены в разум человека, язык, мышление, биологию общества. Марксизм лишь окарикатурил их, сведя к набору простейших догм.

А.А. Богданов ещё в 20-е годы XX века попытался в «Тектологии» расширить, усложнить эту понятийную сетку, прежде всего с использованием языка современной науки (биологии), придав догматической механике элементы креативной органики, видимо, поэтому его книгу и запрещали… трижды (!). Последний раз в 1979 году, всего за 6 лет до начала перестройки (1985), когда уже напечатанный стотысячным тиражом синенький двухтомник с предисловием академика А.Г. Аганбегяна пустили под нож по политическим соображениям – поступила команда из ЦК КПСС.

Очевидно, в различных научных дисциплинах, куда обращает свой взор прикладная аналитика, есть своя предметика, категориальный аппарат, устоявшаяся терминология (физика, химия, биология, дорожное строительство, военное дело, финансы и т. д.). Однако эти информационные предметные секторы находятся не в вакууме, а в своеобразном общеметодологическом поле. Непрерывная связь между дисциплинами осуществляется через важнейшие атрибуты – научные подходы, принципы исследования, постановку задачи и полученные результаты, понятийный аппарат, методики исследования, интерпретацию (адаптация для заказчика, не владеющего полем предметики), кодировку и переформатирование для передачи и интеграции информации в другие блоки. В результате многие категории узкодисциплинарных секторов можно выразить, перевести, сформулировать на междисциплинарном общеметодологическом языке для осуществления междисциплинарной коммуникации.

Можно привести следующий пример, поясняющий эту мысль. Некоторый агент ЦРУ учится в Неджефе или Куме в шиитском духовном учебном заведении. Он прекрасно знает Коран, арабский, хадисы. В исламе существует несколько политических течений, каждое из которых под свои политические пристрастия (от террористов-смертников до культурологов) подбирают себе предания (числом в десятки тысяч) под руководством своего шейха. Каким образом этот агент может эти группы пристрастий описать, если они его опасаются, избегают (зная или догадываясь, что он агент)?

Очевидно, прежде всего, нужен анализ того, что доступно – можно произвести сравнительный анализ групп хадисов, политических личностей наставников. Очевидно, кураторов в Вашингтоне мало интересуют все эти богословские тонкости средневекового исламского права, но прагматически им полезна будет следующая информация – например, что иранские паломники похоже удовлетворяют своё любопытство, политически не аганжированы, на занятия не ходят, возможно не знают арабского. Курды стремятся подружиться с иранцами, а Шейх Мансур поддерживает арабов в Багдаде, он государственник… Таким образом, чем более профессионален агент, тем более точен будет его анализ ситуации и прогноз, из местного колорита ему было бы целесообразно отослать руководству лишь списки групп разных наставников. Сам учебный материал вряд ли представляет какую-либо оперативную ценность.

Сегодняшнее развитие компьютерных технологий успешно решает эту проблему, сквозные символы-ключи проникают в любую предметику, связывают их в операциональные системы. Для пользователя – это панель команд, для программиста – это язык. Язык аналитики должен быть предельно прост, лаконичен, не допускать красивостей и двусмысленностей, быть политически и идеологически неаганжированным. Его цель – прежде всего коммуникация, функциональная передача смыслов между подчас различными ценностно-ориентированными сегментами: общесоциальное, узкопрофессиональное, религиозное, этноконфессиональное. Не следует также забывать, что в различных контекстах слово, логическая связка могут подчас означать диаметрально противоположное, иметь совершенно иную смысловую нагрузку. Сленговая терминология, хотя часто может показать причастность, погружение в некоторую предметную сферу (банковскую, информационных технологий и т. п.) и быть семантически уместной, что предпочтительнее для целостного восприятия текста (прибыль и маржа, «боковик» и характер неофициального личного вознаграждения и т. п.), но может на практике затруднить коммуникацию, так как нужен пояснительный перевод с русского на русский. Следует также помнить, что практическое словоупотребление во многих предметных сферах, научных дисциплинах не совпадает с общелитературным, смысловую сторону многих терминов необходимо дополнительно уточнять, переводить или оговаривать. Ещё лучше применять графическое отображение и локализацию соподчинённостей (о чём ещё будет идти речь ниже), ведь неслучайно говорят, что лучшая аналитика – графическое изображение смыслопостроений, когда суть вопроса отражается в виде структурно-функциональных схем, теоретических моделей, аналитических карт и т. д.

В связи со сказанным выше нам следует содержательно развести следующие понятия – общеметодологический язык метанауки и язык аналитики.

Поскольку языки народов мира делятся на агглюнативные, дескриптивные и аналитические [Старостин 11], то эту их особенность стихийно многие учитывают в управленческой практике. Так, на английском удобно заключать договор, на немецком – командовать, по-русски описывать весеннюю природу, на санскрите – молиться Творцу.

Что же касается общеметодологических вопросов, то философские, метаисторические, культурологические проблемы лучше описывать, вводя для точности и полноты картины новые определения, перекрёстные внутренние сноски, как в Интернете или энциклопедии. Читатель, наверное, заметил, что именно такого стиля я придериваюсь в данном изложении.

В аналитической работе обычно приходится отсекать ненужное, второстепенное, конструктивно упрощать (в науке этот принцип получил название бритвы Оккама – требование не плодить ненужные сущности, отсекать всё лишнее, что мешает добраться до сути), моделировать ситуации, абстрагироваться от деталей и вычленять механически функциональное из живой ткани. Наверное, можно сказать, что сегодня уже существует искусственный инструментальный язык, предназначенный для аналитических исследований. И он не во всём совпадает (тождественен) с общенаучным.

В аналитике специфическое место занимает форма выражения. Если продуктом науки является более менее развёрнутый научный текст, лекция, комментарий, построенный по более или менее общеочевидным общепринятым канонам, чему, как правило, обучают в соответствующих вузах, в аналитике иногда всё обстоит прямо противоположным образом, что также подтверждает её качественное отличие от традиционной (академической) науки. Выше я уже пытался частично объяснить разницу между наукой и аналитикой, указав на особенности общеметодологического языка науки и аналитики. Здесь же следует отметить, что в аналитике можно выделить два ключевых аспекта.

Во-первых, создание открытого информационного продукта, определённого его целеполаганием (социальный заказ или иные параметры, отражающие интересы или иную интенциональность заказчиков или разработчиков). Результат может оказаться латентным или недовостребованным сиюминутно. Так, человечество уже придумало водородное и термоядерное оружие, однако оно не применялось на практике. Наверное, можно гипотетически представить возможность создания и иного оружия массового поражения (ОМП) громадной разрушительной мощности (например, климатическое, биологическое, геологическое), мыслимого теоретически, осуществимого технологически, но никогда не создававшееся практически. Можно представить альтернативные политические сценарии, проработанные тщательно до фазы развёртывания информационного продукта могущественными силами, в том числе, например, создание политических партий про запас на час «Х», включая идеологию, лидеров, организаторов оранжевых массовок, источники финансирования.

Во-вторых, скрытая, невыраженная, умалчиваемая (эзотерическая) смысловая часть информационного продукта в различной форме выражения (экспликации) или дезинформации. За всеми информационно-аналитическими продуктами в идеологической сфере стоит громадная аналитическая (конструктивная или деструктивная и для кого как – это другой вопрос) работа. При этом в конечный продукт (декларацию) входит лишь ничтожная толика наработанной сущностной информации, значительные усилия направлены на создание контекста, табуирование мифологем, подчас диаметрально противоположных декларируемым (скрытая идеологическая операция). Так, в целом известна история создания Нового Завета, обстоятельства возникновения окончательного канонического текста, в том числе об апокрифах, не вошедших в него и хранящихся в папской библиотеке в Риме. Проглядываются мотивы заказчиков, редакторов и исполнителей, однако мы ещё не можем охватить по недостатку информации всю систему воздействия этого информационного продукта на Арийский мир.

Или другой пример, более близкий к нам. Многие из нас ещё в школе изучали «Манифест Коммунистической партии». К. Маркс и Ф. Энгельс выполняли социальный заказ иллюминатов, (в конспирологии, на которой строятся политические теории заговоров, – некая тайная организация, негласно управляющая мировыми политическими процессами), однако многие аспекты разрушительного воздействия этого текста, прежде всего на Россию, ещё не открыты из-за недостатка информации. «Протоколы сионских мудрецов» с различными комментариями тоже давно стали доступны для широкой европейской и русской общественности, однако мы до сих пор из-за отсутствия подлинной информации мы всё ещё не знаем, что здесь правда, а что выдуманные декларации (дезинформация в целях запугивания, скрывающая истинные намерения синедриона). Дж. Оруэлл был, несомненно, гениальным аналитиком, весьма посвящённым в закулисную сторону международной политики (включая фашизм, коммунизм, плутократию, дезинформацию, еврейский вопрос). Он, несомненно, мог бы написать гениальный аналитико-социологический трактат, который был бы вряд ли понят (по сложности, многоярусности фактуры) и в любом случае подвергся бы замалчиванию, но он избрал необычную для аналитика форму Утопии, своего рода социологического эссе [Оруэлл 99]. Мы могли бы гадать долго об истинных намерениях Дж. Оруэлла, если бы не получили извне контекстуальную подсказку [Бенсон 01]. Из этих комментариев явствует, что Оруэлл не только написал гениальные концептуальные произведения, но и как выдающийся аналитик придал своему информационному продукту соответствующую структуру, форму и траекторию подачи.

Если говорить об отечественных аналитиках высшего порядка, умевших через язык, открытую форму выражения передавать эзотерическое знание, то помимо романа А.А. Богданова [Богданов 91], следует отдельно упомянуть произведения И.А. Ефремова, учёного-палеонтолога, писателя-фантаста, футуролога: «Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка» [Ефремов 57, 63, 68]. Даже по формальным признакам (палеонтолог, доктор наук) ясно, что он аналитик высшей марки, причём в круг его интересов входили далеко не только текущие политические проблемы, но гораздо шире – феномен человека (человечества), бессмертие души, глубинная память – коллективное подсознательное. Это своего рода Азбука человека будущего, каким ему надлежит быть, учебник жизненной аналитики. Наверное, не меньший интерес, чем канва текста, представляют и его экскурсы, авторские отступления (древнегреческая эзотерика, оргиистические культы, древнеиндийская живопись), где подготовленный и внимательный читатель во внешне колоритных описаниях найдёт и клокочущее, манифестирующее себя объективное Знание.

Оглавление книги