Книга: Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги

(Не) видимость счастья

В 2013 году Литературный фестиваль в Челтнеме (Великобритания) представил альтернативный способ выяснить, насколько участникам понравилось данное мероприятие. Компания Qualia разработала технологию, согласно которой камеры, расположенные на территории фестиваля, считывали улыбки на лицах посетителей. Компьютеры должны были распознавать улыбки и конвертировать их в определенную форму данных. Это была более технологичная версия эксперимента, проведенного в Порт-Филие (Австралия), когда исследователи стояли на улицах города и фиксировали, сколько улыбающихся людей они увидели. После нескольких дней наблюдений они рассчитали «количество улыбок в час».

Конечно, технология компании Qualia еще далеко не идеальна; способность компьютера отличать естественную улыбку от неестественной отнюдь не такая же, как у человека. Однако, как бы то ни было, «наука улыбки» продолжает двигаться вперед в различных направлениях, а именно – в психологическом и в психофизическом. Было доказано, что улыбка, как физическое упражнение, позволяет ускорить выздоровление[39], а вид улыбающихся людей снижает агрессию?[40]. Эксперименты доказывают, что искренние улыбки приводят к абсолютно другим эмоциональным и поведенческим результатам, нежели улыбки «социальные»[41].

Улыбка является потенциальным индикатором (и способом влияния) того, что происходит внутри человека – наряду с уровнем его пульса, количеством денег и «едва различаемой разницей в весе» двух предметов. К этим показателям можно добавить и недавно разработанные: например, умные часы от Apple и Google для отслеживания стресса и психометрические тесты для оценки депрессии. Все вышеперечисленное представляет собой попытки сделать субъективное переживание осязаемым и видимым, а следовательно, и сравнимым с другими. Подобно гидролокаторам, сообщающим нам информацию о глубине океана, эти средства стремятся вывести наши чувства из глубин нашего сознания и сделать их всеобщим достоянием.

И тем не менее на пути осуществления данного проекта всегда будет находиться одно препятствие. Дело в том, что, когда речь заходит о чем-то столь важном, как счастье, трудно подобрать мерку, которая бы соответствовала философскому подтексту этого понятия. Мы привыкли к тому, что карта дна океана – не то же самое, что само дно, а просто ее качественное или некачественное изображение. Однако обсуждение самого понятия «счастье» часто заканчивается фрустрацией. Нас не покидает ощущение того, что методы, предполагающие подсчет улыбок, пульса, денег и «едва заметную разницу», упускают из вида нечто очень существенное. Улыбка действительно может кое-что рассказать о человеке, однако она не способна служить научным отображением его состояния.

Давайте еще раз вернемся к основам политической науки Бентама. «Природа создала человека зависимым от двух суверенных сил – страдания и удовольствия». Высказываясь подобным образом, Бентам хотел уйти от абстрактных, ненаучных основ политических программ. Однако является ли его понятие природы менее метафизичным? С каких это пор природа привлекает «суверенные силы» к управлению определенными видами? В итоге подобные рассуждения удивительным образом напоминают метафизику. Не имеет значения желание Бентама видеть свою теорию лежащей в рамках естествознания, она в своей обобщенности все равно повинна в той же абстракции, в которой исследователь обвинял философию. И тогда всеобщее счастье никак не может быть конечной целью существования правительства.

Возникает парадокс. Если мы наделяем счастье философским и моральным статусом «наивысшей силы», то мы должны признать, что они есть то самое, ради чего мы живем. Но тогда как можно столь грандиозную вещь измерить каким-либо научным способом? А если счастье всего лишь физическое, сенсорное восприятие удовольствия и боли, то можно ли использовать такое приземленное понятие в делах государственной важности? Ведь тогда мы говорим просто о сером расплывчатом процессе в нашем мозгу. Зачастую утилитарный подход просто не вдается в подобную дилемму. Вот что написал по данному поводу влиятельный британский экономист и сторонник позитивной психологии лорд Ричард Лэйард: «Если нас спросят, почему счастье – это важно, мы не сможем назвать никакой веской причины. То, что оно важно, просто очевидная данность»[42]. Могут ли методы измерения счастья действительно решить моральные и философские проблемы? Или они, наоборот, являются способом умолчать о них? Однако технократы уже начали прокладывать свой путь, так что слишком поздно задавать вопросы о значении всего этого или о его значении для общества.

Наука о счастье не похожа ни на какую другую дисциплину, поскольку она всегда выходит за рамки исследования своего объекта. Эта наука изучает нечто значимое, однако использует она инструменты и мерки, которые не в состоянии пролить свет на предмет ее изучения. Странные эксперименты Фехнера, направленные на то, чтобы отыскать истину через поднятие тяжестей, стали примером работы современного психологического менеджмента. Это и приборы по отслеживанию неврологических процессов, физиологического состояния и поведения человека, и медитации, и поп-экзистенциализм. Философский дефицит в науке счастья восполняется заимствованием идей из буддизма и религий нового поколения. Таким образом, напрашивается следующий вывод: то, что мы называем счастьем, притаилось где-то между естественными науками и спиритуализмом.

Культурное следствие вышесказанного заключается в том, что определенные индикаторы и показатели счастья стали значимыми сами по себе. В то время как счастье продолжает оставаться невидимым, улыбка или хорошее здоровье приобретают символический смысл. Материальный показатель или индикатор превращается в ключ к внутреннему миру человека, поэтому он наделяется какой-то магией. Когда Бентам между делом предположил, что пульс или деньги способны лучше всего измерить удовольствие, он вряд ли мог себе представить, что целые отрасли будут заниматься определенными индикаторами наших чувств. И среди них нет ничего более важного и влиятельного, нежели деньги. Они являются объектом, который сочетает в себе и абстрактное, и материальное значение.

Оглавление книги