Книга: Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги

Как еще понять людей?

Как еще понять людей?

Психология и социология возможны только при определенных условиях, описанных Витгенштейном. Систематические попытки понять других людей через их поведение и речь вполне оправданны. Но они не сильно отличаются от того обыденного понимания, которым мы все пользуемся в повседневной жизни. Как утверждает социальный психолог Ром Харре, мы все периодически сталкиваемся с проблемой, когда мы не уверены, что имеют в виду другие люди или что они собираются сделать, но существуют способы для преодоления этого. «Единственное возможное решение, – считает он, – это использовать знание себя самого как основу для понимания других, и понимание других, чтобы лучше узнать себя[266]».

Из вышесказанного следует, что для получения психологического знания необходимо воспринимать слова людей как можно серьезнее. И не только: мы, кроме того, должны понимать, что человек имел в виду, когда говорил, иначе мы не сможем понять причину, почему он что-то недосказал. Если бихевиоризм всегда пытается собрать сведения о том, что чувствует индивидуум в поисках эмоциональной реальности, то интерпретативная социопсихология настаивает: чувства и речь неотделимы друг от друга. Чтобы понять чувства другого человека, необходимо услышать и понять, что он имеет в виду, когда произносит слово «чувство».

Такие техники, как соцопросы, способны играть значимую роль, стимулируя развитие взаимопонимания в больших и сложных обществах. Но опять же, существует слишком много неясного в происходящем, когда идет речь о соцопросе. Последний никогда не станет инструментом для сбора околонаучных, объективных фактов. Соцопрос, скорее, – это действенный и интересный способ завлечения людей с целью исследовать их ответы. Вот что говорит Джон Кромби, критический психолог о соцопросах, посвященных счастью:

«Счастье нельзя приравнять к некой силе, которая заставляет всех людей ставить галочку… в определенном месте. Не существует какой-либо зависимости между счастьем и ответами в соцопросах, похожей, скажем, на взаимосвязь между объемом ртути и ее температурой[267]».

Это не значит, что соцопрос, направленный на изучение счастья, не дает никакой информации. Но то, что он сообщает, нельзя рассматривать вне социальных взаимоотношений между тем, кто делает опрос, и тем, кого опрашивают. Изучение чего-либо более объективного с целью понять самосознание респондента (например, анализ настроения в Twitter) не более чем химера. Здесь также наблюдается обман и манипуляция, создающие преграду между тем, кого изучают, и всеми остальными.

Другой способ трактовки приведенного выше аргумента заключается в том, что психология – это своего рода дверь, через которую мы идем к политическому диалогу. Такое прочтение является противоположным тому, которое было в традициях последователей Бентама и бихевиористов, описанных в данной книге. Они рассматривали психологию как шаг на пути к физиологии и/или экономике, но никоим образом не как путь к политике. До тех пор, пока все идет по плану, главные вопросы психологии остаются довольно простыми. Что делает тот человек? Что этот человек чувствует прямо сейчас? По большей части ответы на них несложны, и главная «методология» для поиска этих ответов такая же, какую мы используем каждый день: мы спрашиваем.

Неудивительно, что такой способ не воспринимают всерьез управленцы. Он требует времени для обдумывания. Он объясняет поступки людей и критикует их. Он, кроме того, также требует умения слушать, что становится довольно сложно в обществе, где на первое место поставлены наблюдение и визуализация. Менеджеры и правительство не слишком много внимания уделяют таким понятиям, как «просветление» или «наблюдать не больше, чем за бейсболом», чем тому, как люди выражают свои эмоции и судят о чем-то. По разным причинам кажется безопаснее сделать наши мысли видимыми, чем слышимыми. Целым организационным структурам придется измениться, если бихевиористическое видение автоматизированного, безмолвного разума будет заменено на представление о разговорчивости и осмысленности последнего.

В обществе, организованном вокруг объективных психологических понятий, способность слушать является практически мятежом. В идее поставить на первое место слух в обществе, где все построено вокруг зрения, есть что-то радикальное. Психолог Ричард Бенталл считает, что даже довольно тяжелые формы психических заболеваний, которые сегодня на Западе традиционно лечатся медикаментами, можно было бы постараться вылечить с помощью спокойного и аккуратного общения с больным. Бенталл предлагает следующее:

«Чтобы психиатрическое лечение на самом деле приобрело оздоровительный эффект и смогло бы помочь людям, а не просто „занималось“ бы их проблемами, нужно относиться к пациентам с теплом, добротой и сочувствием[268]».

Беседа не способна исцелять душевнобольных, поскольку не является лекарством. Но за симптомами психоза и шизофрении скрываются истории и эмоциональные травмы, которые может выявить только хороший слушатель.

Способность слушать – это особенность, которую можно использовать в других областях социологии. Например, социолог Лес Бэк считает, что «прислушиваться к окружающему миру умеют не все, и, следовательно, нужно учиться этому», о такой способности часто забывают в обществе «абстрактного и навязчивого эмпиризма» полного данных, фактов и цифр?[269]. Чтобы узнать людей, необходимо выслушать их историю и понять, как они рассказывают ее. Ранее критики «идеологии» предполагали, что большинство из нас трудится под влиянием «ложного сознания», не зная о своих настоящих интересах. В этом есть какая-то ирония, что в «эпоху курсоров» и тайных экспериментов в Facebook, когда, казалось бы, обычные люди должны намного лучше понимать, что они делают, и придавать своей жизни некий смысл, они абсолютно не разбираются в своих интересах. Именно поэтому исследователям необходимо научиться некоторому смирению.

Кроме всего прочего, одна из наиболее важных человеческих способностей, как говорят социологические психологи, – это умение критиковать. Тот, кто описывает критику или жалобу как форму несчастья или как признак отсутствия удовольствия, совершенно не понимает, что означают слова «критика» и «жалоба» или что значит критиковать или жаловаться. «Критику» невозможно обнаружить в мозгу, хотя нельзя утверждать, будто на неврологическом уровне ничего не происходит, когда человек высказывает критическое суждение. Попытка подвести все формы негативного отношения к чему-либо под единственную неврологическую или психическую формулу несчастья (или, как говорят частенько, депрессии), возможно, является самым опасным политическим последствием утилитаризма.

Если мы правильно понимаем концепции критики и жалобы, то мы признаем, что они включают в себя определенную форму негативного отношения к миру, и это негативное отношение понятно как самому критикующему, так и его слушателям. Вот как говорит об этом Ром Харре: «Высказывать свое недовольство нормально, проговаривая проблемы вслух, человек не превращается в нытика[270]». Понятия «критика» и «жалоба» ничего не значат, если не признавать, что у людей есть уникальное право интерпретировать события своей жизни и говорить о них. Аналитик, занимающийся эмоциями, выискивает в сообщениях Twitter доказательства психологических состояний, которые выплывают на поверхность случайно, а когда мы слушаем другого человека, описывающего положительные и негативные стороны своей жизни, то мы при этом уважаем его человеческое достоинство.

Признавая то, что люди могут сердиться, критиковать или разочаровываться, мы понимаем, что у человека есть причины, объясняющие, почему он чувствует или ведет себя подобным образом. Люди по-разному выражают себя, они по-разному уверены в своей правоте, однако стоит прислушаться к тому, что они говорят о своей жизни. Если кого-то просят высказать свои чувства (а не инструктируют его, как их правильно называть и измерять), это становится социальным феноменом. Когда люди сердятся, то они могут сердиться по поводу чего-то, что находится вне их самих. Неважно, обоснован ли их гнев или нет, но здесь как бы то ни было не нужен эксперт, который расшифровал бы их мысли. В данном случае человек находится в менее одиноком, менее депрессивном и менее нарциссическом состоянии, нежели когда он гадает, почему его психика или мозг ведут себя странным образом и что они должен сделать, чтобы улучшить свое поведение.

Оглавление книги


Генерация: 1.333. Запросов К БД/Cache: 3 / 0
поделиться
Вверх Вниз