Книга: Отношение определяет результат

Эволюция ценностей

Эволюция ценностей

Выживает наиболее приспособленный. Эту эволюционную концепцию мы принимаем как нечто само собой разумеющееся. Но если говорить о человечестве, кого мы понимаем под «наиболее приспособленным»? Сильнейшего? Во времена первобытных людей, одетых в шкуры и живущих в пещерах, теми, кто был мельче и слабее физически, командовали более крупные особи. Могли ли они благодаря своим размерам добывать больше пищи и лучше выполнять функцию продолжения рода? Таково общепринятое мнение, однако последние исследования в области социального антропологического мышления предполагают, что такое мнение может быть неверным. Современный человек – не просто сумма грубой силы и способности использовать инструменты. Значит, на каком-то этапе эволюции отбор мог происходить по иным характеристикам? Что если величайшая сила человечества заключается отнюдь не в мускулах, а в нашей на первый взгляд иррациональной способности к объединению и сотрудничеству, способности формировать общество единомышленников? Мы уже говорили о том, что у нас есть биологическая предрасположенность к такому объединению. Оказывается, что это еще и эволюционная предрасположенность. Как и многое другое, что делает нас теми, кем мы являемся, наша склонность к формированию человеческих связей и к совместной работе является результатом как влияния природы, так и воспитания.

Давайте задумаемся над тем, что объединяет людей в группы. Первое, чем общества и организации заполняют межличностные синапсы своих членов, – это общие взгляды и ценности. Это может быть и простое «Если мы охотимся вместе, значит, у нас будет больше еды», и примитивное «Мы заботимся друг о друге – во всем», и психологически сложное «Наши духовные верования говорят нам о том, что мы должны вести себя определенным образом по отношению друг к другу». Подобно доверию, ценности в какой-то степени связаны с нашим головным мозгом, они своего рода следствие неврологического воздействия доверия на нашу способность фокусировать внимание, память, на способность распознавать ошибки. Тем не менее они представляют собой результат более гибкого, более осознанного, более поддающегося изучению процесса, нежели автоматический выброс окситоцина и его побочных продуктов. Мы впитываем ценности, подобно словарному запасу, при общении с теми, кто нас окружает, а поведенческий набор отдельных людей определяет нормы поведения всей группы.

Дети впитывают ценности общества точно так же, как они учатся языку этого общества: во Франции ребенок учит французский, в Саудовской Аравии – арабский и так далее. Культура оказывает мощное влияние на формирование ценностей. Поведение, считающееся обязательной нормой в одной культуре, может быть запрещено в другой культуре, а в третьей культуре до такого поведения вообще никому нет дела. Суть ценностей в значительной степени предопределяется культурой и зависит от культуры. Каждое общество укрепляет свою иерархию ценностей: что важно, а что менее важно. Пример с дорожным происшествием, который мы обсуждали в главе 2 данной книги, демонстрирует, что и американская, и корейская культуры одинаково высоко ценят уважение к закону и обязательства дружбы, но каждое общество расставляет различные приоритеты в своей иерархии ценностей. Точно так же и ребенок, воспитанный в одном обществе, может иметь определенные границы морали, которые не аналогичны границам морали другого общества.

Но под поверхностью социальных норм лежат определенные ценности, которые одинаковы для всех, независимо от социополитических границ. Исторически социальные ценности влияют на то, как развиваются и процветают человеческие общности. Так, например, антрополог Джозеф Шефер изучал людей, воспитанных в кибуцах[26] в Израиле, где дети бо?льшую часть дня проводят в группе. Он обнаружил, что такие люди не склонны испытывать сексуальное влечение к тем, с кем они вместе росли, независимо от родственных связей{73}. Что-то в опыте группы со временем разрушает биологическое стремление к продолжению рода. Работа Шефера подкрепила гипотезу Эдварда Вестермарка, высказанную еще в XIX веке, о том, что данная тенденция представляет собой механизм, работающий во избежание кровосмешения. Если снова вернуться в далекие первобытные времена, вероятно, тот, кого знали с детства, был, например, двоюродным братом, а значит, вряд ли годился в удачные кандидаты для воспроизводства потомства. Таким образом, культурное непринятие кровосмешения берет свое начало из постоянной физической связи.

Итак, культура и ценности не познаются исключительно с опытом – эволюция включила их и в биологические процессы. Доктор Ричард Джойс из Австралийского национального университета, автор книги «Эволюция морали» (The Evolution of Morality), называет это «приспособленностью к выживанию»{74}. Джойс – выдающийся мыслитель, в разговоре с ним понимаешь это очень быстро. Его работа сочетает в себе изучение эволюционной антропологии и философии морали. Такое сочетание создает еще одну модель с далеко идущим глубинным смыслом – модель того, как человечество функционирует в организациях и сетях. «Нравственное мышление [способность постичь социальное поведение с точки зрения ценностей] можно найти в каждой культуре и во все исторические эпохи, оно прослеживается еще в “Эпосе о Гильгамеше” и древнеегипетских письменах», – говорит Джойс{75}. Джойс полагает, что такая вездесущность нравственного мышления поднимает важный вопрос: существует ли биологическая предрасположенность к ценностно ориентированному мышлению? Или мы просто разумные, рациональные социальные существа, которые изобрели мораль только для того, чтобы считаться таковыми?

Другими словами: если мы хотим играть на своих сильных сторонах, на каких из них нам следует играть?

Вывод Джойса? Нравственное мышление берет свое начало от первобытных предков, а в процессе естественного отбора становится частью нашей биологической сущности. Джойс объясняет, что существует две школы мышления относительно эволюционной пользы ценностно ориентированного поведения: модель принесения пользы группе и модель принесения пользы индивидууму. В групповой модели наш воображаемый предшественник – назовем его Ук – и его соплеменники каким-то образом сформировали согласованно действующее, альтруистическое, ценностно ориентированное общество, которое позволило им действовать более эффективно по сравнению с их соседями. Они смогли на более высоком уровне заниматься сельским хозяйством, охотиться и защищать себя. Или они смогли создать себе такое поселение, в котором их племя могло численно расти. Соседнее же племя, всего в двух холмах и трех пещерах от них, не было ориентировано на ценности. Значит, оно было более дезорганизовано, в меньшей степени способно на сотрудничество, доверие и совместное пользование. В конце концов, нехватка еды, состояние уязвимости и другие факторы уничтожили второе племя, поскольку оно не смогло создать четко функционирующее общество. Такой сценарий «выживания наиболее приспособленной группы» имеет очевидные последствия для развитых обществ – как, например, корпорации, – но что-то он все-таки упускает из виду: как мы становимся группой нравственных мыслителей, если мы не родились таковыми?

«Действуя нравственно и мысля нравственными понятиями, индивидуум может накапливать в себе положительные характеристики», – поясняет Джойс. Другими словами, действуя в духе альтруизма, самопожертвования – делясь с другими, сотрудничая и помогая другим, – Ук начал вызывать у своих соплеменников доверие, которое, судя по работе профессора Зака, привело к тому, что соплеменники стали отвечать ему взаимностью. Ук «пожинал плоды» того урожая, которым он делился с другими. Остальные только смотрели ему в спину, а он получал репродуктивное преимущество перед своими соплеменниками. Ук воспроизвел кучу таких же маленьких Уков, которые передавали по наследству его гены. Соответственно, появлялось все больше нравственных мыслителей. Согласно Джойсу, такая идея индивидуального отбора представляет собой наиболее правдоподобное объяснение нашей способности думать о поведении и сотрудничестве через призму нравственных ценностей.

Конечно же, не только биология определяет моральные принципы Ука. Будучи социальным лидером, Ук говорит со своими товарищами, они внимательно его слушают, а он, таким образом, приобретает все большее влияние над ними. Его друзья, Нук и Тук, видят, что у Ука получается строить прекрасную жизнь: у него много съестных припасов, теплая пещера и хорошая женщина рядом. Если они достаточно умны, чтобы понаблюдать за тем, что он делает, вскоре они начнут подражать своему другу. Получается, что ценностно ориентированное мышление – это не чистой воды биологическая адаптация. Соплеменники разговаривают друг с другом, делятся идеями, влияют на поведение друг друга. Нук и Тук развивают в себе моральные качества, то же делают и их потомки. Племя становится больше и способнее племени соседей, что всего в двух холмах, не потому, что оно сильнее, а потому, что в этом племени все работают слаженнее. По предположению Джойса, то, как у первобытных людей устанавливалась связь между нравственностью и воспроизведением большего потомства, могло происходить по-разному. Очевидным представляется одно: ценности эволюционировали, поскольку они давали репродуктивное преимущество.

Для меня особенно интересно в этой теории то, как она подает идею выживания наиболее приспособленных. Ук мог и не быть самым сильным или самым быстрым жителем пещеры, но его способность работать с другими и вдохновлять их на такое же поведение принесла ему необыкновенную популярность. Чем больше потомства будет производить Ук, тем больше у него будет шансов передать по генам на миллионы лет вперед свою предрасположенность к ценностно ориентированному мышлению. Выражаясь языком генетики, лучшие парни приходят к финишу первыми.

И вот здесь резкий скачок: наша биологическая предрасположенность к ценностно ориентированному мышлению ведет прямо к видению идеального капиталистического предприятия Адама Смита: к формированию свободной и справедливой рыночной системы, основанной на взаимной выгоде.

Притянутое за уши высказывание? А теперь задумайтесь.

Со времен написания Смитом его «Исследования о природе и причинах богатства народов» – книги, породившей идею капитализма и свободного рынка, – многие неправильно использовали или неверно истолковывали теории Смита для оправдания множества версий капитализма, начиная с капитализма как войны и заканчивая капитализмом эпохи свободной конкуренции. Хотя ключевой идеей, которую многие упускали, была как раз концепция взаимной выгоды, лежащая в основе видения Смита. Основой функционирования всех рынков является идея о том, что товары, деньги и работа могут быть обменены на другие товары, деньги, работу и что при этом обе стороны извлекут выгоду от такого обмена. Это не может происходить без присутствия моральных принципов, поскольку для того, чтобы вести торговлю, обе стороны должны понимать, что невозможно брать, не отдавая ничего взамен. Например, Натто, шаман племени за двумя холмами, хочет получить бивень, принадлежащий самому Уку или его племени. Он может взять его без разрешения Ука или обменять на зерно своего племени. Понимание принадлежности чего-либо другому человеку подразумевает осознание прав, то есть, если вы заработали или создали что-то, другие люди обязаны уважать вашу собственность. Собственность порождает права, обязанности и запреты. Для создания рынка обе торгующие стороны должны иметь подобное ценностно ориентированное мышление и видеть обоюдную выгоду от обмена. Развитие и успех рыночной экономики не имели бы места без биологического успеха совместной, ценностно ориентированной мысли.

Оглавление книги