Книга: Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

Скучающие аристократы

Скучающие аристократы

Наши представления о будущем обществе обычно сводятся к трём вариантам, которые многократно описаны в фантастической литературе и кино. Первый вариант — утопия, как в книгах советских фантастов о наступившем коммунизме. Второй — антиутопия, как в книгах фантастов антисоветских о нём же, или пара-тройка популярных антиутопических вариаций — «мир после ядерного апокалипсиса», «мир после бунта машин», «мир, в котором все деградировали до скотского состояния, потому что всю работу делают роботы». Третий вариант — всё то же самое, что и сегодня, только со звездолётами и бластерами.

Скорее всего, при чтении этой книги у вас сложилось впечатление, что авторы склоняются к первому, утопическому варианту. На самом деле всё не так просто. Мы действительно описываем оптимистичный вариант развития событий. Во-первых, потому что пессимистичных сценариев будущего — пруд пруди. Человеку свойственно заранее продумывать опасные и сложные ситуации, чтобы подготовиться и тем самым увеличить шансы на выживание. А если в будущем всё хорошо, то и беспокоиться не о чем. Во-вторых, несмотря на все жалобы и критику современного мира, представление о том, что наши предки были «мудрее» и жили в какой-то особенной «гармонии с природой», были «духовнее», мягко говоря, не соответствует действительности. Ещё каких-то пару веков назад подавляющее большинство населения планеты жило в ужасной нищете, бесправии, болезнях и невежестве. Люди работали с утра до ночи за гроши, беспробудно бухали, били друг другу морды, грабили и убивали гораздо больше, чем сейчас. Жизнь была короче, бестолковее и беспросветнее. Так что оптимизм авторов — всего лишь экстраполяция изменений, происходивших с человечеством за последние сто — двести лет.

Кроме того, мы без особого восторга относимся к «обществу тотальной слежки», в нас сидят те же табу и комплексы, что и в большинстве людей. Просто это — меньшее из зол. Всеобщий учет с помощью компьютеров — настолько удобная и эффективная вещь, что отказаться от него люди вряд ли смогут. А сочетать его со строгим соблюдением приватности и анонимности невозможно физически. Общество, которое заблокирует развитие технологий отслеживания и учёта в угоду приватности, через несколько десятилетий безнадёжно отстанет от более открытого и прозрачного. Его экономика будет работать далеко не так хорошо, будет выше преступность и коррупция. Так что этот процесс не остановить. Значит, его нужно возглавить. Всеобщая взаимная прозрачность — лучше, чем прозрачность односторонняя. Камеры и сканеры будут везде, хотим мы того или нет. Вопрос лишь в том, кто будет их контролировать.

На наш взгляд, реконистическое общество больше всего будет похоже на «высший свет» прошлого — сообщество аристократов и близкого к нему круга людей, которые могли себе позволить не заниматься тяжёлым трудом ради пропитания. Благодаря машинам сегодня уже почти исчезла необходимость в тяжелом физическом труде. Компьютеры стремительно занимают нишу нетворческого умственного труда — администрирование, распределение ресурсов, бухгалтерия, учёт — всё то, чем занимались служащие и управляющие при аристократах. Не за горами появление доступных домашних роботов, которые будут выполнять работу слуг и лакеев. И тогда аналогия станет практически стопроцентной.

Высший свет был вполне самодостаточным и замкнутым сообществом. Часто аристократы даже общались друг с другом и с простолюдинами на разных языках. Если бы вместо крестьян и прислуги появились машины и роботы — хозяева бы не ощутили практически никакой разницы, так что это очень удобная модель. Репутация играла среди дворян огромную роль, все знали друг друга или могли быстро навести справки. За один-единственный неблаговидный поступок высшее общество вполне могло изгнать человека из своих кругов навсегда. Знать круглосуточно была «под колпаком» наблюдения со стороны прислуги, личная жизнь знатных людей служила популярным предметом сплетен и газетных новостей. В Великобритании с конца XIX века даже издаётся справочник «Кто есть кто», содержащий краткие биографии, адреса и многие другие сведения, включая хобби и клубы, членами которых состоят представители высшего общества. Само слово «знатный» означает «знаменитый», «известный».

Итак, как же жила знать? Во-первых, отсутствие необходимости работать вовсе не приводило к всеобщей деградации, хотя бы потому, что деградация — это очень скучно. Во-вторых, родительский инстинкт заставлял давать своим детям достойное образование и воспитание. А образованному человеку тратить жизнь на примитивные развлечения скучно вдвойне. Эти факторы без изменений можно перенести в будущее. Скуку и заботу о детях никто не отменит. Конечно, всегда будут люди, которых вполне устраивает пиво и футбол по телевизору в качестве основных жизненных ориентиров, но их количество не будет подавляющим и, скорее всего, будет даже меньше, чем сейчас. Ведь стремление регулярно отключаться от реальности с помощью наркотиков, телесериалов или азартных игр напрямую зависит от состояния этой реальности. Чем тяжелее и безнадёжнее жизнь, тем больше хочется забыться.

«Дно» общества при реконизме будет относительно комфортным и безопасным. К этому всё идёт уже сейчас — в современной Европе на пособие по безработице можно прожить лучше, чем сто лет назад на среднюю зарплату. Такое положение вещей часто критикуют за то, что люди на дне, таким образом, становятся паразитами и даже не пытаются найти работу. Доля правды в этом есть. Но, во-первых, такие пассивные паразиты гораздо менее вредны, чем паразиты активные, живущие за счет воровства, коррупции или продажи продуктов в упаковках по 900 грамм под видом килограммовых. Во-вторых, по мере роста производительности труда обществу становится всё легче и легче содержать балласт. Главное, чтобы жители дна не доставляли неудобств окружающим и имели возможность с этого дна всплыть, как только у них появится желание взяться за ум.

Следующий слой общества — «обыватели». Те, кто хочет жить тихо и спокойно, быть не хуже соседей и обеспечить нормальное будущее детям. Таких будет большинство, и это совершенно нормально. У нас нет иллюзий, подобных коммунистическому «светлому будущему», мы не считаем, что все поголовно будут писать картины, сочинять стихи, двигать вперёд науку и покорять космос.

Ну и, наконец, «сливки» общества. В аристократических кругах прошлого было достаточно людей, которые совершенно искренне служили отечеству, занимались благотворительностью, писали книги, совершали открытия. Или хотя бы активно преумножали своё богатство, развивая тем самым экономику. У многих из них было всё, но им не сиделось на месте. В будущем таких людей станет больше, потому что уже сегодня очень редко богатство достаётся по наследству. И чтобы у тебя «было всё», нужно изрядно потрудиться. К тому же, за науку или литературу, которые раньше были не более чем хобби, сегодня всё чаще неплохо платят. Кроме бескорыстного «шила в заднице», людей будут заставлять заниматься наукой, искусством и общественной деятельностью вполне ощутимые материальные стимулы и желание повысить репутацию.

Главное отличие реконистического общества от дворянских кругов прошлых веков будет состоять в том, что война и политика потеряют своё значение и авторитет. В обществе, где преобладают горизонтальные связи и прозрачные методы принятия решений, не будут востребованы специалисты по интригам, манипуляциям и насилию.

Так что же это, утопия, антиутопия, или что-то ещё? Всего понемножку. Да, возможно общество будущего кому-то покажется похожим на комфортабельный и безопасный зоопарк, в котором можно прожить жизнь без особых усилий. Но разве такой зоопарк не лучше скотного двора, где кормят досыта только ради того, чтобы потом пустить под нож, и крутят симфонии Моцарта в коровнике, потому что это увеличивает надои? Причём на нашем скотном дворе бывает так, что потрошат чаще, чем кормят, а вместо Моцарта — блатной шансон. Опасения, что все поголовно превратятся в пассивных потребителей, совершенно беспочвенны, Ведь человек всегда стремится к вершине пирамиды Маслоу^[123], если ему ничего не мешает.

Несмотря на большую хаотичность и неустроенность, у сегодняшнего общества куда больше сходства с зоопарком, чем у реконистического. Мы с детства привыкаем, что вокруг полно «бесплатных» общественных благ. Над нами всегда есть начальство, которому лучше знать, как и зачем нам жить. Наши желания и прихоти в готовом виде поставляет реклама. Чтобы заставить нас действовать сообща или хотя бы не мешать друг другу, часто не находится лучшего способа, чем принуждение и насилие.

Мы отчуждены друг от друга и от созданных нашим же трудом общественных благ. Реконизм убирает это отчуждение. Он позволяет видеть и ощущать связь между нашими поступками и их последствиями. Когда можно проследить путь каждой копейки, никто не сможет оправдать неуплату налогов тем, что их всё равно разворуют. Когда власть понемногу распределена между всеми, нет смысла против неё бунтовать. Когда ты сам установил правила, нет смысла их нарушать.

Когда-то понимание того, что надо вести себя друг с другом по-человечески либо внушалось с детства как абсолютная, религиозная истина, либо прививалось под угрозой наказания (ещё чаще применялась комбинация этих методов). Это работало далеко не всегда. Когда ты не знаешь почти ничего о своих врагах, легко дать убедить себя, что они — чудовища и нелюди, которых можно и нужно убить во славу Господа, который учил любви. Религия и культура, существующие в виде не подвергаемых сомнению догм, слабо различают утверждения «Не убий» и «Не носи юбку выше колен», «Не укради» и «Не работай в субботу», «Не бросай мусор на пол» и «Не свисти, а то денег не будет». Почему? Потому что!

Конечно, переход от слепого следования догме к сознательному следованию законам начался не сегодня. С развитием торговли и мореплавания племена и народы с различными системами табу всё чаще стали вступать в контакт и стало понятно, что общественные законы не абсолютны^[109]. Появилось понимание существенной разницы между законами природы, например, закона, по которому Солнце восходит каждый день, и законами общественными. Люди осознали, что некоторые табу можно нарушать без особых последствий.

Всеобщая взаимная прозрачность способна заменить это причудливое сочетание разумных правил поведения и нелепых суеверий простым пониманием того как всё взаимосвязано. Почему «не сори»? Потому что и урна, и работа дворника оплачивается из твоего кармана без посредников. Почему «не укради»? Потому что у тебя нет причин считать, что тебя обделили, ведь каждый вор в душе уверен, что лишь восстанавливает справедливость. Почему «не убий»? Потому что вот он, тот, кого хочешь убить, как на ладони — такой же человек как ты, не монстр, не чудовище, не робот.

Оглавление книги