Книга: Алгебра аналитики. Секреты мастерства в аналитической работе

3.3. «Тайны» системного анализа

3.3. «Тайны» системного анализа

В мире существует огромное количество определений систем. Не вдаваясь в глубокий анализ сущности понятия системы, хочу лишь отметить, что определение системы прошло большую эволюцию, уточняясь по мере развития общей теории систем, теории познания и теории отражения. Вначале, помимо элементов и связей между ними, в него входили признаки структурности и функциональности, затем в него стали включать блок целеполагания и наблюдателя. В термин «система» на разных стадиях её рассмотрения можно вкладывать разные понятия, говорить как бы о существовании системы в разных формах.

В любом вузе есть учебные пособия по методологии системного анализа[93]. СВ. Дегтярёва отмечает «Владение системным анализом, системным моделированием и конструированием, системной практической деятельностью – высшая характеристика мыслительной культуры человека», утверждает, что «В учебно-методическом пособии делается акцент на применении в теоретическом анализе всеобщей методологии – диалектического материализма и конкретизация её на уровне общенаучной методологии – системно-структурного анализа». В.Н. Волкова и А.А. Денисов отмечают: «можно считать, что понятие «систем» возникло в древнем мире»…

Указанные авторы выделяют два обычных подхода к системам: реальный и теоретический. В первом случае системой считают объекты, а во втором – субъективное отражение объектов. Объективная трактовка систем состоит в названии данным словом реальности, а субъективная – системном уровне её понимания. Акцентируя актуальность теоретической системности, её подменяют объективной трактовкой, которая исходит из того, что «Системность – общее свойство материи» (название первой главы книги И.Н. Дрогобыцкого). Пагубность этого трудно уяснить тем, кто не умеет строить сориты и кладограммы понятий. Название системами всех объектов реальности, скажем луковицы или любого организма ничего не дает. Все объекты являются сложными и проблема в том, чтобы адекватно отразить эту сложность с помощью системной=теоретической её трактовки. Последнее предполагает осмысление методологии как части науки, прежде всего функции диалектической логики, что требует опережающего решения 25 вековой проблемы философии[94]. А экономисты, политологи, социологи, как и представители других наук, часто руководствуются лозунгом «обойдемся без философии». Они называют главные инструменты системного объяснения объектов – индукцию и дедукцию, анализ и синтез и т. п., но не умеют практически применять их, а потому не могут научить этому и студентов. Тем самым они дискредитируют философию и её методологическую функцию по системному объяснению объектов.

Системность – атрибут теоретического объяснения объекта. Она предполагает визуализацию теоретического объяснения объектов, построение их теоретических моделей. И это имеет не только дидактическое, но и методологическое значение. История данного аспекта показана А.Г. Войтовым в книге «Учебная наглядность», все его книги написаны на этой основе. Рекомендую ознакомиться, например, со структурно-логическими схемами и множеством вербальных моделей (графов) системного объяснения объектов в книге «Экономическая теория»[95] и других работах этого выдающегося философа и педагога.

Раскроем содержание системного анализа как ядра Аналитики и некоторые особенности и «секреты» его проведения, которые дают возможность практикующему аналитику повысить эффективность своей работы.

Основная идея системного анализа состоит в сочетании в моделях и методиках формальных и неформальных представлений, что помогает постепенно формализовать отображение и анализ проблемной ситуации, вскрыть её сущность. Методы моделирования систем можно разделить на два больших класса: методы формализованного представления систем и методы, ориентированные на использование интуиции и опыта специалистов. Строгого разделения на формальные и неформальные методы не существует. Можно говорить только о большей или меньшей степени формализованности или, напротив, большей или меньшей опоре на интуицию и здравый смысл.

Место системного анализа в структуре Аналитики и смежных отраслей знания представлено на 3-9.

Рис. 3-9. Место системного анализа в структуре Аналитики и смежных отраслей знания

При проведении системного анализа нужно, прежде всего, отобразить ситуацию с помощью как можно более полного определения системы, а затем, выделив наиболее существенные компоненты, влияющие на принятие решения, сформулировать рабочее определение системы, которое может уточняться, расширяться или сужаться в зависимости от хода анализа[96].

Владение методикой системного анализа в значительной степени определяет уровень профессионализма аналитика.

Проведём небольшое сопоставление советского системного подхода и американского System Analysis. В СССР тоже были неплохие системные познания, но наши школы разительно отличались. Советский системный подход, если судить по открытым материалам, весьма мало занимался проблемами именно военного системного анализа, не использовал те возможности, которые имела эта область науки для изучения вопросов противоборства двух и более систем. Советская школа больше всего внимания уделяла общетеоретическим вопросам – устройству системы, её целостности, управления, принятия решений, в том числе и в условиях неопределённости с применением математического аппарата, теории развития системы, информатики, прогнозирования, вопросам сложности систем, их функционирования и самоорганизации, энтропии и упорядоченности, моделирования, искусственному интеллекту и т. п.

Одного и того же, строгого и принятого всеми определения системного анализа не существует. Даже внутри самой RAND Corporation имеются несколько школ, которые трактуют эту методику по-разному. Так, например, Бернард Рудвик (В. Н. Rudwick), в книге «Системный анализ для эффективного планирования: принципы и примеры» утверждает: «Системный анализ – это исследование, цель которого помочь руководителю, принимающему решение, в выборе курса действий путём систематического изучения его действительных целей, количественного сравнения (там, где возможно) затрат, эффективности и риска, которые связаны с каждой из альтернатив политики или стратегии достижения целей, а также путём формулирования дополнительных альтернатив, если рассматриваемые недостаточны».

В военном контексте термин «анализ систем» применяется очень широко для обозначения любого системного подхода к сравнению альтернатив. Таким образом, хотя характер анализа, предлагаемый для решения такой, например, проблемы, как улучшение боевых характеристик радиолокационной сети, вероятно, по своей сущности отличается от анализа, целью которого является достижение устойчивого термоядерного равновесия между сверхдержавами, они оба будут служить примерами анализа систем.

«Анализ систем» отнюдь не является понятием, связанным исключительно с военными системами или системами безопасности. Он является средством отыскания рекомендаций по разрешению противоречий в любой проблемной сфере. Объективная характеристика, выявление и формулирование проблемы предполагают её решение, для чего используется весь аналитический арсенал методик обработки информации. Соответственно необходимы методологические подходы к выбору стратегии, которая даёт наилучшее соотношение степени риска, эффективности и затрат.

Цель системного анализа – путём рассмотрения каждого элемента системы в его собственной среде добиться того, чтобы система в целом могла выполнить свою задачу при минимальном расходе ресурсов.

Главное в системном анализе заключается в том, как сложное превратить в простое; в поиске эффективных средств управления сложными объектами; как сложную проблему оптимизировать в серию задач, принципиально имеющих решения, показать их иерархию, последовательность решения. Последнее обстоятельство весьма важно и для понимания механизмов развала СССР: системный эффект был достигнут за счёт продуманных, целенаправленных и долговременных ходов во всех сферах жизнедеятельности Советского Союза – от политики до народного хозяйства. Говоря словами 3. Бжезинского с его «Великой шахматной доской», велась расстановка ключевых фигур «перестройки», осуществлялось целевое финансирование и материальная помощь и т. д., и при этом строго сохранялась тайна замысла, чтобы каждое мероприятие по отдельности не выглядело как вредоносное и их связь была неочевидна. Специально создавался информационный хаос, социальная нестабильность, по сфере общественного сознания наносились мощнейшие идеологические удары, маскируемые либеральной риторикой.

Аналогичная работа по дестабилизации ситуации в нашей стране развертывается Западом сегодня. Это накладывается на нашу собственную безалаберность в государственном управлении, которое во многих аспектах носит импровизируемый и имитационный характер. Управленческие решения сплошь и рядом противоречат друг другу, реформы бродят по замкнутому кругу: запуск-торможение-остановка-перезапуск. К примеру, недавно мы услышали предложение перезапустить офшорную амнистию – при том, что ровно такая же была объявлена в 2007 году и с треском провалилась. Корневой причиной многих бед как раз является снижение востребованности интеллектуального потенциала со стороны государства. Настоящая серьезная аналитика так трудно пробивает себе дорогу потому, что она не нужна тем госчиновникам, которые личные интересы ставят выше государственных. Мне лично приходилось не раз сталкиваться ситуацией, когда аналитические материалы, затрагивающие злободневные вопросы, оказывались невостребованными.

Считается, что с системным анализом связана ещё одна функция: он соединяет в одно целое все остальные аналитические методы. Это своеобразная квинтэссенция методологической работы, для которой характерно стремление к объективному рассмотрению фактов, явлений и процессов, выделению главного и сущностного, нахождение новых путей и методологий, применение многодисциплинарного подхода к решению проблем.

Таким образом, системный анализ представляет собой сложный, многофакторный подход к рассмотрению объектов анализа, представление их в виде системы, имеющей свои элементы, связи, структуру, функции, причины и прогнозируемое будущее. Очень важно понять, что системный анализ – это не формальный способ анализа, опирающийся на застывшие догмы, а скорее концептуальный подход, требующий творческого использования максимального диапазона дисциплин и исследовательских приёмов для системного рассмотрения какой-либо одной проблемы.

Быстрому развитию и внедрению системного подхода в практику теоретических и прикладных исследований способствовали также сильные традиции междисциплинарных исследований, характерные для русской науки начиная со времён Д.И. Менделеева, В.В. Докучаева, В.И. Вернадского, А.А. Богданова, А.Л. Чижевского и многих других. Уже в 1970-80-х годах подготовка специалистов в области системных исследований велась в большинстве ведущих вузов СССР. Выпускники этих вузов – инженеры-системотехники – становятся одной из наиболее востребованных категорий специалистов. Это было связано с повсеместным внедрением компьютерной техники, автоматизированных систем управления производством.

Развитие системного анализа фактически привело к мощному обогащению комплекса исходных идей методологическим аппаратом, синтезированным в рамках смежных отраслей науки. В числе научных теорий, пополнивших своими методами методологический арсенал системного анализа, следует упомянуть теорию исследования операций, теорию рефлексивного управления и ряд других. Особенно примечательным в этом отношении является использование в системном анализе теории выбора и принятия решений, включающей в качестве своей основной составной части теорию предпочтений и полезности. Теория выбора и принятия решений прошла большой путь от концепции полезности в античной философии до современных методов многокритериальной оптимизации и оценки эффективности, существенно опирающихся на положения системного анализа, связанные с понятием цели.

Следует отдать дань уважения классикам и основателям теории выбора – итальянскому экономисту и социологу В. Парето, в начале XX в. сформулировавшего теорию элит, и выдающемуся венгеро-американскому математику фон Нейману, в середине прошлого века разработавшему математические основы теории игр). Большой вклад в развитие системной концепции и системного анализа в их современном виде внесли академики В.Г. Афанасьев, Д.М. Гвишиани, СВ. Емельянов, Н.Н. Моисеев, Г.С. Поспелов и другие советские учёные.

Системный анализ интенсивно заимствует и адаптирует к решению прикладных задач математические методы, разработанные в области кибернетики, термодинамики, радиотехники и методы общественных наук. Появление компьютеров также способствовало реализации методологии системного анализа. Наиболее распространённым классом задач системного анализа являются задачи оптимизационного типа, связанные с определением экстремумов, решением систем линейных и нелинейных дифференциальных уравнений, задачи вариационного исчисления. Особенно часто эти методы используются при построении систем, обеспечивающих рациональное распределение ресурсов между группами взаимосвязанных процессов-потребителей для решения некоторого комплекса задач. При этом использование компьютерной техники позволяет осуществлять не только решение расчётных задач, но и осуществлять синтез имитационных моделей с применением специальных языков моделирования процессов и явлений.

Понятийный аппарат теории системного анализа достаточно подробно был представлен нами ранее, где его определение как научной дисциплине давалось различными способами: по цели исследования, по объекту (предмету) исследования, по методу исследования и по субъекту исследования. Естественно, системный анализ продолжает совершенствоваться и развиваться. Поэтому здесь мне хочется дополнить эти определения несколькими важными положениями, касающимися сущности, принципов и методов системного анализа именно как аналитического инструмента.

Системный анализ как отрасль научного знания, предметом изучения которой являются наиболее общие закономерности процессов возникновения, функционирования, роста, развития и распада сложных систем, преимущественно выступает в виде комплексного исследования, построенного на методах структурно-логической и функциональной декомпозиции сложных систем, опирающиеся на достижения философии, естественных и гуманитарных наук, а также математики и математической логики.

Сущность системного анализа состоит в комплексном всестороннем рассмотрении объекта любого типа, представленного в качестве системы, и получение теоретической модели, предельно адекватной объекту исследования.

На последующих этапах исследования с применением методик системного анализа могут быть спланированы модельные и натурные эксперименты, исследованы поведенческие реакции исследуемой системы на изменения во внешней среде. Необходимо подчеркнуть, что для аналитической работы (неважно, в какой отрасли) принципиально важна тесная связь системного анализа с принятием управленческого решения, оптимальным распределением ресурсов для его реализации.

Системный анализ целесообразно проводить последовательно по двум уровням.

Первый уровень – системный анализ состояния субъекта, среды, объектов и целей управления. На этом уровне главной задачей является сознательный поиск, выделение и формулирование проблем, которые подлежат решению. Системный анализ состояния субъекта, среды, объектов и целей управления, позволяющий облегчить принятие решений, должен по необходимости включать в себя немалую долю креативности, нестандартных подходов.

Второй уровень – системный анализ собственно проблем.

На этом уровне системный анализ представляет собой метод (способ) рассмотрения проблемы как сложной гиперкомплексной динамической системы, её структурирование, моделирование, выявление ключевых противоречий, тормозящих или «запускающих» развитие системы, выбор управленческих воздействий на эти системы для их оптимизации в условиях неопределённости, многофакторности (например, при решении проблем, связанных с национальной безопасностью).

При рассмотрении таких проблем преследуемых целей и решаемых задач обычно бывает много, и они могут быть противоречивыми. В то же время можно выделить типовой алгоритм системного анализа.

Рассмотрим его основные этапы:

1. Определение целей исследуемого процесса, операции и, собственно, исследования. Целевой анализ начинается с формулировки глобальной цели. В дальнейшем она конкретизируется за счёт указания подчинённых ей главных задач (подцелей). Проведение системного анализа объектов, состоящих из многих взаимосвязанных элементов, целесообразно начинать с композиционного развёртывания главных целей в многоуровневое «проблемное дерево» целей и задач. Эта ориентация системного анализа на формализацию и приданию явной логической формы системе целеполагания позволяет на раннем этапе структурировать последующую аналитическую работу, а также выявить возможную противоречивость в постановке глобальной цели, что очень важно для выявления формальных предпосылок принципиальной достижимости цели и решаемых задач.

2. Анализ ограничений, связанных с ресурсами и условиями реализации решения, направленного на достижение поставленных целей управления. Задачи системного анализа решаются в условиях различного рода ограничений, накладываемых обстановкой, в которой должно быть реализовано принимаемое решение. Важнейшими видами ограничений являются ресурсные ограничения, в том числе – в сфере финансового и материально-технического, методологического и организационного обеспечения, а также ограничений фундаментального характера, связанных с наличием принципиальной возможности реализации решения (отсутствием противоречий с фундаментальными принципами организации природы и общества). Целесообразно также рассматривать класс субъективных ограничений, обусловленных постановкой задачи заказчиком и характером предпочтений аналитика (например, когда поле исследований сознательно ограничивается определёнными рамками).

3. Анализ пространства альтернатив. Пространство альтернатив – это совокупность вариантов достижения поставленных целей и условий их реализации. Наличие максимально полной информации о возможных вариантах достижения цели позволяет принимать решение не только на основе интуитивных методов, но и с учётом всех возможных вариантов достижения целей и рисков, связанных с запуском тех или иных стратегий.

4. Выбор критериев и показателей эффективности. Наличие строгих, сопоставимых критериев, свидетельствующих об успешности решения поставленных задач, позволяет объективизировать процесс выбора предпочтительной стратегии. В качестве критерия эффективности, как правило, выбирается некоторое значение или диапазон значений параметра, позволяющего судить о том, что успешное решение задачи получено с приемлемым уровнем затрат некоторого ресурса или группы ресурсов. Показатели характеризуют фактические результаты деятельности объекта, на основе сравнения которых с критериями эффективности делается вывод об эффективности использования средств.

5. Синтез теоретической модели, адекватно отражающей исследуемый объект как систему. В силу рискованности подходов, при которых для определения приемлемости той или иной управленческой стратегии требуется её апробация в практической деятельности, исследование альтернативных стратегий производится на моделях. Такая теоретическая модель должна отражать все основные элементы структуры системы, взаимосвязи между ними, целевой и функциональный аспект, иерархичность, эмерджентность (возникновение в системе новых интегративных качеств, несвойственных её компонентам), управленческий блок и т. д. Поскольку различные стратегии для достижения цели могут использовать различные методы решения проблем и привлекать различные ресурсы, требуется, чтобы модели, на которых проводится исследования, позволяли получить однородные показатели эффективности и были в равной степени адаптированы для моделирования различных стратегий деятельности.

6. Выявление и формулирование подпроблем и противоречий (кризисных точек») и их причин.

7. Планирование и проведение модельного эксперимента. На этом этапе с применением различных методик планируется и проводится всестороннее исследование предлагаемых форм, методов и вариантов решения проблем, исследуется устойчивость полученных решений к изменениям условий функционирования системы.

8. Выработка рекомендаций. Это заключительная часть системного анализа, содержащая выводы из проведённого исследования и указания по реализации его результатов.

Этот типовой алгоритм системного анализа в принципе соответствует схеме рациональной управленческой деятельности, при которой субъективизм в принятии решений может быть снижен благодаря использованию объективных критериев и показателей, а также логически построенной системы аргументов в пользу той или иной стратегии. При этом не игнорируется, но предполагается творческая активность руководителя. Последний тезис чрезвычайно важен, поскольку психологические особенности человека нередко приводят к попыткам принятия решения «от противного», когда управленческое решение, предложенное аналитиком, под действием неосознанных мотивов игнорируется ЛПР. В случае же, когда сам волевой акт решения остаётся в компетенции руководителя, риск принятия неэффективных решений существенно снижается.

Таким образом, системный анализ может претендовать на роль стержневой методологической системы для Аналитики как комплексной научной дисциплины, поскольку располагает:

– наиболее развитым формальным аппаратом для описания систем различного происхождения;

– мощным арсеналом методов исследования систем;

– совокупностью методов анализа разнородных данных и компенсации неполноты знаний;

– универсальными подходами по оптимизации систем деятельности и поиску управленческих решений.

Это позволяет решать задачи анализа сложных междисциплинарных проблем в условиях высокой неопределённости знаний об исследуемых системах, планировать деятельность, направленную на компенсацию неполноты данных. То есть, системный анализ по своему потенциалу наиболее близок к роли интегрирующей научной дисциплины, обеспечивающей высокую эффективность применения различных научных методов для решения управленческих задач.

Выбор конкретных методов системного анализа – это отдельный вопрос, решение которого в большей степени связано со спецификой предметной области. Характерно, что системные методы оказываются эффективными и на этапе выбора формальной системы для представления модели и тех численных методов, которые будут использоваться при реализации вычислений.

В рамках системного анализа разработано множество методик аналитической деятельности, позволяющих сочетать логико-интуитивные подходы со строгими научными методами, с равной степенью эффективности использовать субъективные экспертные оценки и объективные результаты статистических наблюдений, гармонично сочетать динамические и статические модели при ведении многомодельных исследований[100].

В качестве примера алгоритмизации процессов решения аналитических задач, связанных с выделением и решением конкретных проблем, можно привести одну из эффективных (но не универсальных) методик проведения системного анализа:

1. Постановка проблемы:

– выявление проблемной ситуации (области, зоны);

– изучение специфики объекта и условий решений проблемы;

– формирование цели и критериев её достижения;

– окончательное формулирование проблемы в виде, предполагающем её решение.

2. Определение типа проблемы, анализ её структурированности:

– стандартная;

– хорошо структурированная;

– слабо структурированная;

– неструктурированная.

3. Декомпозиция проблемы на составные части, кризисные точки:

– моделирование проблемы и определение составных частей проблемы;

– выявление взаимозависимостей;

– оценка «веса» кризисной точки (противоречия) в общей структуре проблемы.

4. Выбор метода решения:

– несистемные методы решения;

– методы исследования операций;

– системный анализ;

– экспертно-интуитивные методы.

5. Процедура формирования решений и синтез альтернатив:

– формирование массива исходных данных;

– генерирование рабочих идей и путей решения проблемы;

– подготовка и оценка альтернативных вариантов решения;

– выбор наиболее эффективных решений;

– передача решений Л ПР.

Естественно, данный алгоритм имеет формальный вид, и при его применении будет осуществляться детальная классификации типов задач, обычно решаемых данной информационно-аналитической службой, будут сформулированы и уточнены требования, а впоследствии разработана и конкретная технология, ориентированная на решение задачи. Однако, такой подход может привести и к построению малоэффективной системы технологического обеспечения ИАР – технологическое обеспечение будет представлено совокупностью специализированных технологий, не предоставляющих возможности гибкого использования интеллектуального потенциала субъектов, осуществляющих аналитическую работу.

В процессе системного анализа аналитиками приходится применять различные методы и приёмы при обработке статистико-цифровой и иной фактуры. Значительный опыт такого рода накоплен в Международной Академии Исследований Будущего[101]. В этой академии многие годы осуществляет научную деятельность И.В. Бестужев-Лада, опубликовавший ряд интересных трудов по данной тематике. Его работа вызывает лично у меня неизменный научный пиетет и уважение. Отслеживая профессиональную литературу по проблемам Аналитики, считаю крайне интересными его подходы по сопоставительному изучению различных стран на основе эниаграммы стратегических факторов[102]. Вместе с тем некоторые моменты, касающиеся методологии и технологии работы нуждаются в уточнении. Изложенное ниже – не столько «критика», сколько доброжелательное внешнее рецензирование.

Любой рубрикатор по неизбежности «произволен», но десятеричная система, помимо прочего, наиболее удобна (инструментальна), она очевидна и конвенциональна в мировом масштабе. Все эти параметры – очевидны и продуктивны, однако в плане дальнейшего уточнения модели, глубинного несоответствия похожего, хотелось бы показать некоторые чрезвычайно важные зоны, которые должен выделять, характеризовать и детализировать именно аналитик, системно рассматривая заданную проблемную область. К ним относятся:

1. Самодостаточность (синтетический показатель, описывающий зависимость от внешней среды) – устойчивость и живучесть системы перед лицом внешних факторов. Важнейшей составляющей этого показателя является ресурсная самодостаточность (потенциал экономики и природных ресурсов).

2. Доктринальная, культурная идентичность, география принятия стратегических решений, степень обусловленности внутренней политики внешними обстоятельствами, культурная ориентация населения. Определение точек вхождения чужеродных сил в наш управленческий контур.

3. Степень внутренней интеграции общества, в том числе самоорганизации масс, наличие механизмов и идеологии, мобилизующих массы на национальное строительство.

4. Техническая и научно-технологическая зависимость от зарубежных стран, способность быстро и адекватно заимствовать чужие достижения, в том числе и административные, организационно-правовые.

5. Наличие и эффективность действия механизмов, блокирующих дестабилизирующие воздействия внутри и извне системы – вертикаль и основные ветви Власти, общенациональные институты типа Церкви, профсоюзов).

6. Наличие среднего класса, его возможности по снижению остроты социальных, культурно-гендерных, этнорасовых противоречий.

7. Практика государственного и муниципального управления, умение или неумение канализировать негативные проявления в социуме в нечто конструктивное.

8. Эффективность и адекватность влияния идеологии на социум.

9. Возможность самореализации и степень удовлетворённости индивида в социуме (инструментарий создан П. Сорокиным, синтетические показатели). Возможно, это как-то прямо связано с конфликтностью-альтруистичностью социума, распространением наркомании, алкоголизма, самоубийств, утечкой мозгов, духовной целостностью, здоровьем социума.

10. Универсальность, переводимость культуры на иные развитые языки мира, гармоничность, международный престиж, социокультурная привлекательность, актуализированный архетип в резонансе с мировыми геополитическими запросами[103].

11. Пионерство в духовной сфере.

12. Степень вражды и дезинтеграции, включая сюда и актуализацию альтернативных политических сценариев, включая реальные силы вне и внутри страны, заинтересованные в их осуществлении. Способность (или неспособность) политической системы в рамках привычного гражданского инструментария притушить, возглавить, обезвредить их.

Аналитик – в отличие от хроногрофа, статистика, политолога пытается произвести интеллектуальную интерпретацию поступающих данных, создать их адекватную модель, концепт, и для него вся статистика верифицируема, интерпретируема, т. е. имеет сугубо вспомогательный характер, и часто аналитик может иметь несколько моделей, в том числе допускающих привлечение косвенной информации. Для него первична именно концептуальная внутренняя связка, синтетическая многомерная модель сущностных сторон и показателей, которая не столько интерпретирует, сколько подтверждает очевидные цифры.

У аналитиков есть своё предметное информационное поле, о котором в теоретическом аспекте уже говорилось выше. С практической точки зрения только они смогут профессионально разобрать, как говорят, «по косточкам», любой информационный продукт, системно и профессионально ответить на многие важные вопросы – кто его создал; для чего (с какой целью, с чьей подачи, кто за этим стоит); оценить меру прозрачности и достоверности информации (или понять, что это дезинформация); определить, какие действия с нашей стороны целесообразны (и почему конкурент этого не ожидает или ожидает); увидеть «павлиний хвост или торчащие уши чужого сценария», или собственные негласные табуированные «мёртвые зоны» (например, устные договорённости и моральные обязательства, кого из своих по ряду причин не хотели бы посвящать и т. д. При всей дискретности и разноплановости этих постановочных вопросов всё же следует отметить, что именно этот прикладной аспект Аналитики в реальной управленческой практике – ключевой.

Есть ещё несколько явлений, которые вполне аргументировано можно отнести к «зрелой Аналитике», т. е. осознавшей возможности изъянов и сознательных искажений у «официальной информации», уже успевшей «спрятать все хвосты». Аналитика как обслуживающая сфера практической политологии и управления реально есть, а вот достоверной статистики, которую она должна осмысливать – часто нет и в помине, многие данные настолько не соответствуют реальной действительности, что даже можно предположить, что статистика выполняет скрытый заказ на несколько предопределяющих будущее сценариев.

Говоря об использовании цифрового материала в Аналитике, следует помнить, что он часто связан с сокрытием качества информации. Например, есть краткий информационный ряд (производство зерновых, потребление килокалорий в сутки на одного военнослужащего, потери регулярных армий в период войн и т. д.), но парадокс заключается в том, что используемые аналитические приёмы подчас не только не объясняют (не интерпретируют) ситуацию, но делают её неразрешимой.

Так, например, цифры по производству зерновых культур могут камуфлировать всё, что угодно. В агрегированных показателях могут отражаться различные сельскохозяйственные культуры – от кукурузы, сои, риса до ржи и твёрдых сортов пшеницы, причём стоимость этой продукции может иметь ценностный разброс до 8 раз, что вообще не даёт возможности по этим общим показателям принимать управленческие решения и давать соответствующие рекомендации (например, по финансовым интервенциям). В своё время по инициативе великого «друга» СССР господина Збигнева Бжезинского в США был принят закон, запрещающий продажу СССР хлебного зерна (продовольственного), из которого можно производить хлеб и макароны. На основании этого закона нам продавали только кормовое зерно. И до сего дня этот закон не отменён! Поэтому, если брать совокупные цифры по зерну, получается, что вроде бы зерна может производиться и закупаться много, а хлеба может не хватать. Таким образом, простая арифметика здесь не срабатывает. Вопрос качества информации остаётся главнейшим.

Вопрос по сельскому хозяйству очень серьёзный, и есть много публикаций, раскрывающих эту тему. Понимание этой ситуации на макроуровне необходимо каждому грамотному человеку в России. Есть общемировые закономерности, о которых не принято говорить в нас в стране. Они таковы. Сельское хозяйство везде в мире носит дотационный характер! Исключений практически нет! Тот факт, что в России не дают денег селу – это не глупость, это преступление, ловко камуфлируемое идеями фермерского развития хозяйства. Раньше, в советский период, для высших руководителей составлялась закрытая информация («красные справочники»). Согласно приводимым в них данным, в Англии крестьяне (в зависимости от погоды) ежегодно официально получали гарантированную 60-75 % оплату стоимости произведённой сельхозпродукции, в Японии – около 70 %, а в России – ноль!

Сегодняшние «рекомендации» международных и благотворительных организаций разнятся не столько количественно, сколько интерпретацией ключевых данных. Понятно, что все они отвечают лишь своим национальным интересам. Приведём ещё более наглядный и грубый даже пример. Военнослужащему, чтобы восполнить необходимые 4300 калорий в сутки надо либо выпить 1,4 литра водки, либо съесть 4,5 кг овса, либо съесть 125 грамм красной икры. Понятно, что все эти цифры (достоверные по отдельности) не вписываются в реальный жизненный контекст.

Многие натуральные показатели теряют свой абсолютный смысл с изменением рыночной конъюнктуры и развитием технологий. Им на смену приходят более комплексные, синтетические индикаторы оценки эффективности, помимо прочего отражающие технологическую соотнесённость национальных рынков (универсальность, переводимость). Например, вместо абсолютных показателей нефтедобычи – её рентабельность, количество нефтеперерабатывающих заводов[104], соотнесение реальных доходов населения и цен на топливо на внутреннем рынке. Но некоторые показатели являются достаточно универсальными, из них выводятся дополнительные косвенные индикаторы. Так, как было показано, цифры по демографии и производству зерновых носят весьма конъюнктурный характер и подвержены корректировкам по стратегическим и политическим соображениям. Обнаружению (выведению) их адекватности нередко посвящают свои труды аналитики, используя для получения истинной картины все методы Аналитики.

Необходимо хотя бы вкратце сказать о связи Аналитики и феномена времени. Эти связи очень разносторонние и крайне важные для практической деятельности сотрудников аналитических подразделений, как правило, работающих в условиях жёсткой временной дисциплины, а порой и цейтнота. Аналитический процесс, как правило, имеет временные рамки: время решения управленческой задачи, время выполнения НИР (НИОКР), оперативного задания, носящего аналитический характер и т. д. Аналитики вынуждены всегда учитывать временной фактор при анализе проблемной ситуации, а также в случаях, когда Аналитику используют как средство прогнозирования. Важную роль играет управление временем, особенно скорость принятия управленческих решений.

В большом количестве литературы по менеджменту практически отсутствуют положения, связанные именно со скоростью принятия управленческих решении[105]. Попробую показать огромную значимость для практики этого важнейшего фактора. Проблема времени меня как учёного интересует давно. Сфера общественного сознания, обусловленность её процессов во многом зависит от определённых ритмов, пульсаций исторического времени. Рассматривая природу времени, ещё много лет назад я понял, что этот фактор имеет огромное значение для системного анализа в политике, прогнозирования, для аналитической работы в целом. Время многомерно, время многоярусно, может быть даже отрицательным. Ещё в 1997 году вышла одна из моих публикаций на эту тему[106]. На поиск путей решения этой проблемы меня подтолкнула информация о том, что американские военные ещё более десяти лет назад на заседании Объединённого комитета начальников штабов утвердили новый концептуальный подход, основывавшийся на ускорении принятия управленческих решений у себя и всемерного замедления их у противника. За счёт этого планировалось выигрывать все войны будущего.

Через несколько лет, когда в российских системах управления на уровне Правительства Российской Федерации в результате административных реформ начала усложняться система принятия решений и в управленческих контурах и цепочках появились дополнительные элементы (федеральные агентства, службы), у меня закралась мысль – а не по западным ли советам это делается? Конечно, я могу ошибаться, но по многочисленным откликам сотрудников органов государственной власти и управления, обучавшихся в 2003 – 2008 годах в РАГС при Президенте Российской Федерации, данные реформы значительно замедлили скорость принятия управленческих решений на всех уровнях, так как для различных согласований между ведомствами, и даже в одном ведомстве – но между различными его управленческими уровнями – потребовалось значительное большее время, чем ранее. В результате эффективность госуправления по стране в целом снизилась. К сожалению, эта практика в управленческой сфере продолжает сохраняться до сих пор. Лишь с неизбывной тоской можно смотреть на то, как долго проходят согласования и выработка единой позиции между ведомствами, как канцелярщина и бюрократизм процветают, как суть дела выхолащивается порой в угоду требованиям делопроизводства и штабной культуры… Эти требования, конечно, должны соблюдаться. Но просто нацеленность их должна быть другая – на УСКОРЕНИЕ, а не на замедление управленческого процесса[107].

Этим важным обстоятельством, в частности, предопределены системные сбои, которые приводят к тому, что принятие решений на всех уровнях федеральных органов исполнительной власти остаётся крайне медленным, а система госуправления в целом является громоздкой и неповоротливой. Там, где надо принять решение за день – принимают за три, где за неделю – за месяц, где за месяц – волынка тянется год, где за год – иногда растягивается на десятилетия! Примеров этому несть числа! Огромная многоголовая неповоротливая бюрократическая гидра продолжает расти, но эффективных управленческих решений очень мало, и ответственности никто ни за что не хочет нести. И это происходит в условиях, когда деградация охватывает всё большие сферы управления нашими национальными ресурсами. Никто не хочет задуматься о масштабах происходящих негативных процессов. Кризис, о котором говорят многие, давно уже идёт в разных формах и по разным направлениям. Хочу отметить и кратко охарактеризовать лишь некоторые из них.

1. Кризис госуправления.

Законопроектная деятельность и нормотворчество – основы госуправления – превращены в рентную отрасль.

Институциональная база государства и экономики не сформирована, вертикаль власти не работает, приказы не проходят по системе. В значительной мере не выполнятся даже Указы Президента Российской Федерации.

Имеет место «феодальная приватизация» госуправления: клановые лоббисты подменяют рабочие экспертные обсуждения.

Ротации кадров нет, бюрократия размножается и воспроизводится через кланово-династические механизмы.

Коррупция чудовищна, она простирается от «верхней тысячи» и до массивной «буферной индустрии» на муниципальном и отраслевом уровне.

2. Кризис стратегирования и национального целеполагания.

Ни Федеральный закон от 28.06.2014 № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации», ни Указ Президента РФ от 12.05.2009 № 536 «Об основах стратегического планирования в Российской Федерации» правительством реально не выполняются.

В России действуют два десятка отраслевых стратегий (доктрин), не увязанных друг с другом, под них зачастую даже не приняты соответствующие федеральные законы и нормативные правовые акты.

Подавляющее большинство государственных программ Российской Федерации, утвержденных Председателем Правительства 15.04.2014, не обеспечены ни ресурсно, ни институционально.

Не разработаны матрицы планирования в сфере экономию! и госуправления на федеральном и субфедеральном уровнях – все эти оставшиеся от времён СССР топливно-энергетические и продовольственные балансы безнадежно устарели.

В системе госуправления весьма слабо укоренены инструменты согласованного и целенаправленного использования главных национальных ресурсов: бюджетных, инвестиционных, индустриальных, кадровых, природно-экологических.

В России нет уполномоченного федерального органа исполнительной власти, который отвечал хотя бы за согласование трех уровней планирования:

– во-первых, государственных отраслевых стратегий, принятых правительством;

– во-вторых, региональных стратегий развития, реализуемых властями субъектов Федерации;

– в-третьих, инвестиционных планов ведущих национальных компаний. Нет даже такой функции в системе исполнительной власти.

Важные управленческие решения часто представляют сумму лоббистских влияний, а не олицетворение воли государственной власти.

3. Кризис этногосударственного ядра.

Вопиющей проблемой в 2000-2010-х годах стало размывание и деконструкция русского этногосударственного ядра – образованные русские вымирают или уезжают из страны, их замещают выходцы из Центрально-Азиатского региона, Северного и Южного Кавказа.

Нет ни законов, ни практик госуправления, способных сдержать этот процесс форсированной азиатизации страны, привыкшей жить в условиях относительного этнического комфорта. Этот фактор неизбежно деструктивно сработает уже в ближайшей перспективе, о чём ярко говорит опыт Западной Европы, раньше нас наступившей на эти грабли.

Два последующих поколения россиян станут на 15-20 процентов некоренными – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

4. Экономический кризис.

Страна выходит на дефолт по корпоративным долгам, это результат импровизируемой, лишенной системности денежно-кредитной и долговой политики последних 6-7 лет.

У России вот уже 20 лет нет структурной политики, промышленность уничтожена, опорная энергетическая и транспортная инфраструктура деградированы местами до уровня почти африканского. Минимум половина заработанной Россией на углеводородном буме национальной прибыли, вместо того, чтобы стать инвестициями, выведена в англосаксонские оффшоры, либо размещена в американских госбумагах, при этом Правительство России и Банк России много лет подряд проводят политику искусственной демонетизации экономики – деньги, которых у страны на самом деле много, чудовищно дороги, стоимость заёмных средств в большинстве отраслей превосходят минимальную рентабельность производства.

Наконец, страна принципиально не экономит: эффективность подавляющего большинства консолидированных в крупных бюджетных статьях расходов близка к нулю.

На этом фоне главные идеи последнего президентского послания Федеральному собранию – «офшорная амнистия», налоговые новации, дерегулирование и снижение контрольного давления на бизнес, «инвестлифт» для новых компаний, национальная технологическая инициатива – конечно, необходимы, но выглядят заплатками на кафтане.

5. Кризис национального позиционирования и национальной конкурентоспособности.

Россия находится в состоянии идеологической депрессии, её элита не участвует в мировых идеологических дискурсах.

Россия не обладает системой национальных брендов, национальным дизайном, ей нечем позиционировать себя в мире.

Россия не обладает системой национальных паролей, её элита не входит даже в «прихожую» мировых параполитических структур.

Россия не имеет концепции национальной конкурентоспособности – понимания своих сильных сторон и как их использовать.

6. Кризис регионального развития.

Диспропорции в индустриальном и инфраструктурном развитии регионов страны колоссальны. Особенно опасен огромный разрыв между европейской частью страны и восточными регионами. Огромные территории Сибири и Дальнего Востока фактически оторваны от основной части страны, транссиб и БАМ хронически недогружены, слабо развиты коммуникации ресурсных регионов не только с Центром и европейской частью страны, но и друг с другом, а тем более с АТР – ведущей мировой бизнес-площадкой.

Россия не обладает замкнутыми инфраструктурными сетями: автомобильные и железные дороги зачастую «перебиваются» межрегиональными границами и не обеспечивают жесткого геополитического единства страны.

Ряд крупнейших морских портов России (как, впрочем, и крупнейших узловых аэропортов) не имеют прямого выхода на сеть железных дорог.

В России по-прежнему отсутствуют институты и практики территориального планирования: подавляющее большинство городов, включая и некоторые города-миллионники, не обладают градостроительными планами, утвержденных Правительством России схем территориального планирования не имеют большинство субъектов Федерации.

Городской каркас страны опасно ослаблен: в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке нет ни одного города-миллионника (население Красноярска – около 940 тыс. чел.), на огромной территории от Урала до Тихого океана проживает по разным экспертным оценкам всего 25-30 млн. человек. А Китай рядом с российской границей строит огромные новые города.

Миграционный тренд обращен на запад и на юг: население всех городов-миллионников, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Волгограда, неуклонно снижается.

7. Кризис социальных систем и систем жизнеобеспечения.

Унаследованные от советских времён социальные системы – образование, здравоохранение, соцстрахование, пенсионная система и пр. – ускоренно демонтируются.

Экологический кризис – большинство российских городов входят в сотню наиболее грязных в мире, догоняя китайские.

Кроме того, Россию ожидает дефицит воды и продовольствия, тотальный кризис городской инфраструктуры (с остановкой деятельности магистральных теплотрасс) и социальных услуг.

Население закредитовано сверх всякой меры, трудовые мотивации напрочь разрушены десятилетием телевизионной пропаганды.

К числу крупнейших угроз также следует отнести:

1) волнообразные техногенные аварии, порождаемые бесконтрольной ветшающей инфраструктурой;

2) деградация арктической энерготранспортной инфраструктуры из-за глобального потепления;

3) алкоголизация и наркотизация населения, вымирание от болезней в условиях крайне низкой эффективности медицины;

4) деятельность нового класса исламистских группировок, ориентированных на среду центральноазиатских переселенцев, и экстремистских тоталитарных сект, мобилизующих сторонников в сети и замещающих отсутствующие механизмы гражданского общества и открытый политике-электоральный процесс.

В современных условиях вышеперечисленные кризисные явления имеют тенденцию к обострению, при этом следует учитывать и активную деструктивную позицию со стороны Запада – политику санкций и других мер. В стремлении преодолеть мировой кризис за чужой счет Запад предпринимает очередную попытку добраться до колоссальных природных ресурсов России и для этого стремится уничтожить её как единое и суверенное государство. Действует он при этом старым проверенным способом – разделяй и властвуй. Нас пытаются расчленить по всем возможным направлениям. В первую очередь противопоставляют власть и народ.

В этих условиях остро встает вопрос об эффективном механизме объединения всех слоев и сил общества для предотвращения как никогда реальной угрозы существованию России. Без понимания ключевой роли Аналитики и интеллектуального потенциала этот вопрос не решить.

Однако только усилий по решению наших внутренних проблем может быть для этого не достаточно. Враг становится более вооруженным и изощренным, чем ранее. И в таких условиях для выживания нам необходимы новые аналитические технологии, позволяющие быстро и адекватно реагировать на возникающие угрозы.

Модель системного анализа изучаемого объекта представлена на рис. 3-10.

Рис. 3-10. Модель системного анализа объекта

Аналитик должен хорошо знать признаки системности объектов. В их числе:

– отграничение системы от среды, с которой взаимодействует система;

– наличие элементов (компонентов, подсистем), множественность членения которых раскрывает аспекты системы;

– отношения, взаимодействие внутри системы и с другими системами;

– связи с другими системами;

– структура (организация) системы;

– функции;

– автономность как способность к самоорганизации;

– иерархичность построения системы;

– эмерджентность;

– управление системой;

– целеполагание: цели системы и её элементов;

– стадии существования системы: функционирование, рост, развитие;

– и т. д.

Также может учитываться информационный, поведенческий аспект и многие другие.

Следует учитывать, что есть системы, для которых наблюдатель очевиден. Иногда может отсутствовать понятие цели.

Несмотря на то, что классификации систем всегда относительны, системы принято разделять на классы по различным признакам.

По виду отображаемого объекта: (технические, биологические, экономические и т. д.); по виду научного направления, используемого для их моделирования (математические, физические, химические и др.). Системы делят также на открытые и закрытые, материальные и нематериальные, детерминированные и стохастические; живые и неживые и т. д.

Существуют многие закономерности функционирования, роста и развития систем. Среди них закономерности самоорганизации, иерархической упорядоченности, целеобразования, закономерность потенциальной эффективности и др. На необходимость учитывать предельную осуществимость системы при её создании впервые обратил внимание английский специалист по кибернетике, пионер в исследовании сложных систем У.Р. Эшби, который сформулировал закон «необходимого разнообразия», называемый также законом Эшби. Для аналитических задач по обеспечению принятия управленческих решений наиболее важным является следующий из его выводов:

«Создавая систему, способную справиться с решением проблемы, обладающей определённым, известным разнообразием (сложностью), нужно обеспечить, чтобы эта система имела ещё большее разнообразие (знания методов решения), чем разнообразие решаемой проблемы, или была способна создать в себе это разнообразие (владела бы методологией, могла предложить новые методы решения проблемы)».

Использование этого закона при разработке и совершенствовании систем управления предприятиями и организациями помогает увидеть причины проявляющихся в них недостатков и найти пути повышения эффективности управления.

Важнейшими недостатками подобных централизованных систем являются:

а) слабая приспособленность к снижению качества управления – системы не способны к самостоятельной генерации задач, самоизменению при существенных изменениях внешней среды;

б) лёгкость перевода из состояния роста и развития в режим простого функционирования системы, что впоследствии ведёт к её разрушению[108].

Поясню второй момент более детально. Принципиально любая система, помимо стадий зарождения-формирования и гибели, которые я сознательно не затрагиваю при данном рассмотрении, может существовать в трёх базовых стадиях: функционирования, роста и развития (рис. 3-11).

Рис. 3-11. Основные стадии жизни системы: функционирование, рост, развитие

Рост и развитие многие понимают как синонимы. Действительно, трудно уловить разницу – любое дерево и растёт, и развивается одновременно. Но разница между этими понятиями всё же есть и существенная, причём имеющая самое прямое отношение к управленческой и аналитической работе. Рост и развитие – не одно и то же. Ни одно не является необходимым для другого. Расти – значит увеличиваться числом или размером. Груда мусора может расти, но она не развивается. Напротив, художник может развиваться «без роста». Развитие индивида состоит в приросте мотивации и компетенции. Оно больше связано с приростом знаний, чем материальных благ. Оно имеет меньшее отношение к тому, сколько мы имеем, чем к тому, сколько мы можем сделать с тем, что имеем. Поэтому оно более отражается на качестве, чем на уровне жизни.

Лучше всего развиваются лишь те социальные системы (организации), в которых имеется элемент, специально отвечающий за это. Кстати, и управлять можно только развитием! По аналогии: нельзя управлять стоящим на месте автомобилем…

Очень интересны подходы к стадиям развития организации, представленные в главе III книги А.И. Пригожина[109]. Он описывает жизненный цикл организации, состоящий из трёх фаз.

I. Рост

П. Зрелость

III. Старение

Фаза роста включает в себя стадии зарождения, юности, расцвета. Очень важен момент, когда организация набирает инертность и теряет тонус, когда начинается процесс бюрократизации. В этой стадии для организации главными ценностями являются безопасность, неизменность. «Рассогласованность целей и действий между подразделениями по горизонтали, по диагонали, а также между целями фирмы и целями сотрудников становится угрожающей. Нововведения как-то нехотя объявляются, но все знают, что ничто меняться не будет, и ждут конца очередной кампании. Борьба за влияние, за ресурсы, посты переходит в конфликтность и взаимную отчуждённость»[110].

По роду служебной деятельности мне пришлось трудиться во многих государственных структурах, учебных заведениях и я видел этот процесс бюрократизации, «заболачивания» системы воочию. Особенно интересен в этом смысле феномен разрастания «обслуги» по отношению к сотрудникам, осуществляющим базовую деятельность организации. В первые годы существования системы число специалистов, реализующих основные функции системы, превышает персонал, обеспечивающий деятельность. Проходят годы и «медленно, но верно» число вторых увеличивается до такой степени, что система начинает работать лишь на саму себя, базовые функции ослабляются. Имеется много людей, которые знают или интуитивно чувствуют эту закономерность и успевают вовремя перебежать с тонущего корабля, сменив место работы[111].

Рост – количественное и качественное изменение системы, совершенствование выполнения ею своих функций.

Однако в своей замечательной книге, которую я считаю одной из лучших книг по менеджменту в нашей стране, А.И. Пригожий недостаточно уделил внимания такой стадии жизни системы и её важнейшей характеристики как развитие. Он лишь указал, что вершиной развития является стабилизация.

Стадия развития в жизни любой динамической системы предполагает её адекватное реагирование на изменения в окружающей среде. В структуре системы должны быть элементы, которые специально отвечают за это реагирование, причём максимально быстрое. Когда мы говорили о скорости принятия управленческих решений, то в данном случае именно здесь она играет решающее значение. В случае нарушения каналов управления или ухудшения селективных свойств элементов управления это приводит к потере устойчивости по отношению к внешним воздействиям. Устойчивость системы при деградации управления обеспечивается исключительно за счёт селективных свойств элементов. Подобные феномены детально рассматриваются в кибернетике.

Развитие – способность системы адекватно реагировать на изменения во внешней и внутренней среде, самоизменяться, реорганизовываться «на ходу», своевременно решать на основе системного анализа возникающие проблемы. Развитие предполагает постоянное изменение формы, содержания, сущности, качества любого явления.

Многие практики не видят разницу между ростом и развитием, говорят, что это одно и то же, исходя из житейских примеров, потому что трудно уловить разницу в понятиях, например, дерево внешне и растёт и развивается одновременно. Если взять, например, человека – он тоже и растёт, и развивается, для большинства людей эти слова являются синонимами. Но из-за непонимания этой «разницы» порой совершаются стратегические ошибки. В условиях кризиса, дефолта и т. д. – в первую очередь гибнут те структуры, системы, которые не смогли быстро перестроиться, среагировать на внешние изменения, в которых отсутствовали механизмы развития. Отсюда массовые банкротства фирм, банков и т. д., которые оказались неготовыми к неожиданным изменениям внешней макроэкономической или политической среды.

Более развитая социальная система может лучше использовать свои ресурсы, чем менее развитая. Нельзя сказать, что количество ресурсов не является существенным; они нужны для ускорения развития и повышения качества жизни. Таким образом, рост и развитие могут усиливать друг друга, но это вовсе не обязательно: они могут противоречить друг другу. Нехватка ресурсов может ограничивать рост, но не развитие. Развиваясь, индивиды и социосистемы становятся менее зависимыми от ресурсов и более способными изготавливать и добывать необходимые им ресурсы.

Развитие – всегда движение вперёд, запуск новых позитивных процессов, устранение устаревшего. Для этого существуют технологии создания «точек роста» и перевода функционирующей системы в систему развивающуюся. В самой системе при этом должен обязательно присутствовать элемент, специально отвечающий за эту работу. Название его принципиального значения не имеет – информационно-аналитический отдел, управление или департамент, или, например, подразделение стратегического инновационного менеджмента. Главные функции этой структуры состоят в стратегировании развития во всех его аспектах. Она должна видеть стратегическую перспективу (включая конкурентную среду), быстро и адекватно реагировать на любые изменения во внешней среде, обеспечивая полноту видения проблемного поля, своевременную постановку или переориентацию на новые актуальные цели и задачи, создание и запуск механизмов их достижения. Если при этом также будет обеспечиваться работа на опережение, то система будет устойчивой и будет действительно развиваться.

Именно гиперкомплексная динамическая развивающаяся система наиболее устойчива в любых кризисных ситуациях[112]. Простое функционирование (по типу белки в колесе, когда всё механически крутится без соответствующего целеполагания и своевременных изменений) – всегда ведёт к развалу системы. Наглядный пример можно было увидеть с развалом КГБ СССР в период перестройки – достаточно было перевести, казалось бы, мощную систему государственной безопасности в режим простого функционирования – и скоро всё рухнуло. Система КГБ не смогла защитить ни государственный строй, ни самую себя. Её руководство и аналитические структуры работали формально, все выводы были конъюнктурными. Стремление угодить верхушке КПСС закончились плачевно.

Аналитические центры Запада ещё в середине прошлого века разработали и многократно использовали на практике технологии перевода общественно-политических систем из стадий роста и развития в стадию простого функционирования, а затем развала. «Фактически без объявления и широкой огласки была организована нового типа мировая война, в которой применялись средства создания в национальных экономиках и социальной сфере управляемого хаоса. Это парадоксальное понятие предполагает, что в хаос превращались экономическая и социальная жизнь стран, которые становились жертвой этой войны. Сами агрессоры, которые сидели у пульта управления этим оружием, держали хаос в стране противника под контролем, для них он был целенаправленно созданным особым порядком»[113].

Разработкой этого нового вида боевых действий занимались лучшие умы западного мира. Среди них – видный аналитик Стивен Манн, который лично участвовал в создании структур, организовывавших хаос на территории СССР. После развала Советского Союза С. Манн поделился секретами этих боевых управляющих воздействий. Чтобы создать хаос у противника, нужно использовать «содействие демократии и рыночным реформам», «повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию».

Согласно С. Ману, для создания хаоса на территории «вражеских наций и государств» необходимо:

• содействие либеральной демократии;

• поддержка рыночных реформ;

• повышение жизненных стандартов у населения, прежде всего в элите;

• вытеснение традиционных ценностей и идеологии[114].

Любой объективный исследователь заметит, что именно эти положения реализуются в России и на всём постсоветском пространстве со времён перестройки по сегодняшний день. Специально создаются условия для разложения национального духа, ослабления государства, всех устойчивых культурно-национальных традиций и ценностей. В этом разрушительном процессе, которых длится более двух десятилетий, участвует огромное число людей, большую часть которых глобалисты используют «втёмную»[115] через вовлечение в механизмы финансовой наживы. При этом активно используются специально разработанные технологии, активно влияющие на духовную сферу и общественное сознание, прежде всего через СМИ, сферу образования, социальные сети.

Только в сентябре 2014 года Государственная Дума Российской Федерации приняла решение об ограничении до 20 % доли иностранцев во владении нашими СМИ. Неужели до этого трудно было додуматься раньше, видя как большая часть российских СМИ многие годы ведёт разрушающую общественное сознание политику, внедряя в него чужую и вредную систему ценностных ориентации, регулирующую жизнедеятельность большинства представителей российского населения. Многие годы велась пропаганда через СМИ чуждых россиянам западных эталонов жизни в целом и полоролевых моделей в частности, включая разрушение семейных ценностей. При этом следует помнить, что изменение традиционных моделей полоролевого поведения, в конечном счёте, неизбежно приводит к разрушению всего уклада жизни, принятого в той или иной культуре.

Поставив под свой контроль значительную часть экономики, финансов, средств массовой информации России, западным странам удалось навязать нам режим самоуничтожения, благодаря которому происходят указанные выше кризисные процессы, ведущие к разрушению экономики, науки, финансов, производства и армии. Сейчас термин «пятая колонна» считается устаревшим, но в действиях такого рода задействована именно она. Задача ставится совершенно конкретная – демонтаж существующих национальных государств, традиционных культур и цивилизаций, стирание исторической памяти. Пятая колонна и режим либеральных реформаторов в России 1990-х годов – это синонимы. С геополитической точки зрения, в это время российская правящая элита была ничем иным, как пятой колонной: она действовала не в национальных интересах, но как инструмент внешнего управления. Центр принятия решений находится на Западе, а московские либералы лишь выполняли эти решения, стараясь добиться максимальных выгод и преференций для самих себя и своего бизнеса. Так сложилась российская олигархия, власть маленькой группы крупных магнатов, захвативших в ходе приватизации и с опорой на безоглядную коррупцию целые государственные монополии: в первую очередь, сферу энергоресурсов.

Пятая колонна типологически оставалась одной и той же – и когда она сохраняла свои позиции внутри политической системы, и когда она оказывалась в роли внесистемной радикальной оппозиции. Тем самым мы имеем дело с двойным явлением: с открытой пятой колонной в лице радикальной антипутинской либеральной прозападной оппозиции и со скрытой пятой колонной, которую стали называть «шестой колонной» – в лице тех олигархов, политиков, чиновников, аналитиков, экспертов, общественных деятелей, владельцев СМИ, которые нашли для себя возможным, будучи не менее радикальными западниками, нежели антипутинские радикалы, оставаться внутри политического режима, идя с В. Путиным и его патриотическим курсом на компромисс. С точки зрения геополитики, и те и другие является пятой колонной в полном смысле этого слова; и те и другие работают в интересах США, НАТО и Запада; и те и другие разделяют принципы либерализма, индивидуализма, глобализма и т. д.; и те и другие являются противниками русской самобытной идентичности, «русского мира», «особого пути» России, не считают её суверенитет и цивилизационную уникальность ценностью (скорее, напротив, видят в них препятствие для прогресса и модернизации).

Использование в СМИ для политологического анализа термина «шестая колонна» стало шириться[116]. Как и в случае с «пятой колонной», указывавшей на наличие у франкистского генерала Э. Молы помимо четырёх главных колонн ещё особой группы сторонников Франко в контролировавшемся республиканцами Мадриде (она-то и была названа «пятой»), число «шесть» не несёт здесь никакой символической нагрузки. И пятая, и шестая колонны – это сеть западных агентов влияния внутри современной России.

С точки зрения их фундаментальных позиций, приоритетов и ценностей, обе колонны одинаковы: у них один идеал, один хозяин, один ориентир, одна идеология – США, Запад, евроатлантистская цивилизация, либерализм, глобализм, глобальная финансовая олигархия. Но в отношении В. Путина они принципиально дифференцированы: пятой колонной в нашем обществе привычно называют только тех, кто открыто и полностью против В. Путина, за США и НАТО, против присоединения Крыма, против России, против русской идентичности, против суверенитета, против евразийской интеграции, против возвращения России в историю в качестве мировой державы. Это чистое предательство в его острой, откровенной стадии, если рассматривать его в масштабе страны и народа, а в отношении В. Путина – это его открытые враги.

Шестая колонна подразумевает тех, кого ещё нельзя точно квалифицировать в нашем политологическом словаре: её представители за В. Путина и за Россию, но при этом за либеральную и прозападную Россию, за глобализацию и интеграцию в западный мир, за европейские ценности и институты, за то, чтобы Россия стала процветающей корпорацией в мире, где правила и законы устанавливает глобальный Запад, частью которого России и суждено стать – на как можно более достойных и выгодных основаниях. Шестая колонна не враги В. Путина, а его, так сказать, сторонники. Если они и предатели, то не в масштабах страны, а в масштабах цивилизации. Они не атакуют В. Путина в каждом его патриотическом шаге, они его сдерживают.

У пятой и шестой колонн в самих США кураторы несколько различаются: пятую колонну поддерживают и инструктируют самые крайние русофобско-империалистические силы, открытые сторонники американской гегемонии.

Это преимущественно неоконсерваторы и республиканцы (У. Кристол, Р. Кейган, В. Ну ланд, С. Пэйлин, Д. Маккейн и т. д.), хотя к ним относятся и многие ястребы из числа демократов (типа 3. Бжезинского).

Шестая колонна опирается на более гибких стратегов из Совета по Внешней Политике (CFR – Council on Foreign Relations), которые готовы на компромисс с Москвой по отдельным вопросам, так как считают, что Россию легче покорить не путём прямой конфронтации, но через затяжные и многоходовые переговоры. Очевидно, что и неоконсерваторы, и люди из CFR следуют, в конечном итоге, общей цели – продлению американского глобального доминирования, но средства для достижения её у них разные. В России пятая и шестая колонны коррелируют свою деятельность симметрично взаимодействию американских кураторов: у них общая цель – свержение В. Путина и демонтаж суверенитета России, но одни идут к ней снизу, путём прямой конфронтации (пятая колонна), а другие – сверху, путём влияния на В. Путина и попыток его аккуратной замены на более приемлемого глобальной финансовой олигархии правителя.

Оглавление книги