Книга: Тайная жизнь цвета

Опермент

Опермент

В трактате Il libro dell’arte («Книга об искусстве») Ченнино Ченнини пишет, что опермент «получают алхимически»[151]. Уже к началу периода Возрождения большинство пигментов, которыми пользовались художники, были действительно искусственными, но как раз опермент — природный минерал: канареечно-желтый сульфид мышьяка (As_2S3) с примерно 60-процентным содержанием мышьяка[152].

В натуральном виде он блестит, напоминая золото. Этот пигмент минерального происхождения (как, скажем, азурит или зеленая медная руда — малахит) наряду с охрой использовали еще древние египтяне. Его следы остались на папирусных свитках, этим пигментом расписаны стены гробницы Тутанхамона, а небольшой мешочек с оперментом обнаружили на полу гробницы[153]. Этот интенсивный желтый можно найти также в «Келлской книге» IX века, на стенах Тадж-Махала, в средневековом трактате Mappae clavicula. Римляне, также неравнодушные к этому минералу, называли его аурипигментом («золотистым»). Используя опермент и как краситель, они считали, что из него можно каким-то магическим путем извлечь золото. Плиний пересказывает историю о том, что император Калигула в погоне за богатством переплавлял опермент в огромных количествах, но так и не получил вожделенного сокровища. Такие эксперименты были не только бессмысленны — опермент не содержит ни следа драгоценного металла, — они были потенциально фатальны для рабов, которые добывали минерал.

Ченнини предупреждал читателей: «Следите, чтобы он не попал вам в рот — иначе вы серьезно пострадаете»[154]. Фактически, опермент смертельно опасен. В мельчайших количествах он использовался в качестве слабительного на Яве, Бали и в Китае, где находятся его месторождения (конечно, в этих регионах его активно использовали и как пигмент), но там было хорошо известно об опасностях, связанных со злоупотреблением оперментом[155]. Немецкий торговец с очаровательным именем Георг Эберхард Румф[156] в книге The Ambonese Curiosity Cabinet («Диковинки с острова Амбон») вспоминал случай в Батавии (ныне — Джакарта) в 1660 года, когда женщина приняла слишком много опермента. Она сошла с ума и «лазила по стенам, как кошка»[157].

Даже в качестве пигмента опермент не был лишен недостатков. Он плохо высыхал в маслах, его нельзя было использовать во фресках. Он вступал в реакцию со множеством других пигментов — в особенности с теми, которые содержали медь или свинец. Осторожные художники могли, однако, вполне успешно его применять, убедившись, что он не будет смешиваться с другими красками на полотне и не обесцветит их[158]. Так, венецианский живописец Паоло Веронезе использовал его в полотне «Видение святой Елены» (ок. 1570 года). У опермента на самом деле было только одно достоинство — цвет. По словам Ченнини, это был «прекрасный зрелый желтый, напоминавший цвет золота больше, чем какой-либо иной цвет»[159]. И этого, похоже, было достаточно.

Оглавление книги