Книга: Как мы покупали русский интернет

Дача (Лето 2012 год)

Дача

(Лето 2012 год)

В далеких уже 70-х отец купил дачу, точнее дачный участок.

Это были шесть соток с пятью рядами старого виноградника и пустым участком земли у дороги. Примерно такие же участки были у всех соседей по этому дачному кооперативу за Гольмой – дальним поселком в пригороде Горловки.

У нас в семье, у одной из немногих, был автомобиль, «жигули» первой модели, и это спасало. Но машина часто ломалась, и нередко приходилось проделывать долгий путь до дачи. Сначала около часа на одном автобусе, потом полчаса – на другом, и затем еще километра три пешком. Этот путь я запомнил надолго, он был скучным и утомительным, особенно летом, в пору урожая, когда нужно было на обратном пути тащить на себе ведра, сумки с дарами собственного труда.

Это была настоящая пытка. Я ненавидел ездить на дачу.

Скучно и утомительно было все: перекапывать грядки, полоть сорняки. Детскими мозгами трудно понять удовольствие копошения в земле.

Где-то в 80-м отец решил наконец-то построить там дом, а точнее, домик, размером 3?4 м. Он рисовал проект этого простого дома сам. Он хоть и работал прорабом на многих стройках, но решился построить свой собственный первый и единственный дом, только когда ему было чуть больше сорока.

Каких-либо накоплений в семье никогда не было. Родители, как и все вокруг, жили от зарплаты до зарплаты. Мы не бедствовали, но лишних или свободных денег не было. И тем не менее отец решил строиться.

Сначала он разобрал какой-то старый сарай – так появился кирпич на фундамент. Потом на своей работе договорился о силикатном кирпиче для стен, где-то достал доски, шифер. Он доставал все без денег. Из купленного за деньги была, кажется, только импортная плитка на пол для летней веранды и уборной.

Вообще, процесс доставания стройматериалов в советское время был загадочным и запутанным делом. Но тем не менее как-то откуда-то, но все доставали, меняли и привозили на свои участки кирпич, цемент, лес – все, что нужно для стройки.

В те годы везде вокруг развернулось всеобщее дачное строительство, строились тогда все.

Клал кирпич отец сам, а я изредка был у него на подхвате, месил раствор, подносил кирпичи. Это строительство длилось около двух лет, и домик был построен. Он очень им гордился, особенно формой крыши. Она была особая, в виде трапеции, он придумал ее сам.

Все соседи старались делать свои дома чуть разными. Были совсем маленькие и вполне большие, но главное требование ко всем домам – нельзя было строить в два этажа.

Почему нельзя?

Не знаю, видел ли кто-то лично этот странный советский приказ о запрете двухэтажного строительства. Но такой приказ был, и весь дачный кооператив его бурно обсуждал.

Все, естественно, хотели строить двухэтажные дома, ведь на шести сотках невозможно было разместить домик даже на две комнаты. Но приказ о запрете был, и все его пытались как-то обходить, выстраивая крыши причудливых трапециевидных и иных форм, устраивая там мансарды. Вроде как просто крыша, а на самом деле получался полноценный второй этаж.

К 1984 году наш огромный дачный кооператив на Гольме почти полностью был застроен домами, засажен плодовыми деревьями и кустами, теплицами и рядами виноградников. Постепенно дачная жизнь входила в свои настоящие, почти курортные, права, и родители могли там наконец-то отдыхать, а не только работать. Они стали там и ночевать, звать гостей, обедать и ужинать, в общем, дача превратилась в ДОМ.

Для отца он был предметом гордости. Это было его детище, достижение и цель жизни.

Так случилось, что именно в тот год, когда родительская дача превратилась в дом, я поступил в институт в Москву и уехал из Горловки. В студенческие годы приезжать к родителям удавалось редко, а летом я уезжал в стройотряды и на нашу дачу больше не приезжал.

Прошло почти 30 лет, когда в 2012-м я приехал в Донецк на футбол, был чемпионат Европы. Весь день до матча был свободным, и я решил метнуться на Гольму, посмотреть: а как там сейчас?

Родителей я давно уже перевез в Москву, и чем живет Горловка и дачный поселок на Гольме, не знал совсем.

Я вышел из пятизвездочного отеля, попросил найти хорошую машину с кондиционером и сказал удивленному водителю адрес:

– Едем на Гольму!

Центр Донецка встречал тогда Евро-2012 и потому был начищен до блеска и по-европейски нов. Но уже на подъезде к Горловке (а это всего в 30 км от Донецка) было видно, что тут с дорогами хуже.

Дальше, за Горловкой, ближе к Гольме, были сплошь ямы, ухабы, рытвины. Здесь дороги ремонтировали последний раз, наверное, еще в советские времена. А на подъезде к дачам дорога как таковая вообще заканчивалась.

Водитель наконец остановил «мерседес», посмотрел на навигатор и сказал:

– Мы приехали.

Я вышел из машины и не мог понять, где я.

Где те ухоженные сады? Где домики, обвитые вьющимся виноградом? Где снующие дачники?

Ничего этого не было!

Были заросли кустов, деревьев, сорняка. Бегали две бездомные собаки, и виднелись остовы полуразрушенных, с трудом узнаваемых строений.

Как это может быть? Почему так? Это невозможно было представить. Ведь здесь жили люди, много людей, огромный поселок. Сотни участков, домов, домиков. Тогда, в 1980-х, здесь кипела жизнь, играла музыка.

Сейчас, в 2012-м, тут была разруха.

Я пошел искать наш дом. Но строений там почти уже не было. Случайный прохожий пояснил, что люди стали уходить в девяностых, и к середине нулевых уже все тут вымерло. Дома растаскивали на кирпичи, воровали кто что мог. Кто – кирпичи, кто – уцелевший шифер, доски, железо на металлолом.

Я шел от одного заброшенного строения к другому и не мог ничего узнать.

И вот, наконец, я увидел наш дом.

Вроде бы он выглядел целым, и там даже кто-то был. Я постучал в дверь, открыла испуганная женщина, приняв меня за какого-то инспектора. Она стала оправдываться, что ей дали ключ, что она ненадолго, но, поняв, что я не от государственных властей, успокоилась. И, уточнила, что наш дом – не этот, а другой – по соседству.

Это была большая груда белого силикатного кирпича.

Я стоял на руинах отчего дома.

Странное и жуткое ощущение. Крыши уже давно не было. Из четырех стен осталась только одна, и груды кирпичей вокруг. Тех самых, что клал отец, а я месил ему раствор. Вот тут в стене было круглое металлическое окно, отец его откуда-то привез и очень им гордился. Такого круглого окна не было ни у кого из соседей. Самого окна уже не было, наверное выкрали на металлолом, промелькнула мысль. Осталась лишь круглая пробоина в стене.

Я взял с собой пару кусков свисавших обоев и голубоватого цвета чехословацкую плитку – как память об ушедшем времени и земле, где родители строили свою дачу.

И уехал.

Оглавление книги