Книга: Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

Все люди — «Большие Братья»

Все люди — «Большие Братья»

Возможно, представляя себе описываемое в этой главе компьютеризированное будущее, вы вспомните антиутопии и бесчеловечный ужас, который рисуют авторы произведений в жанре «киберпанк». Однако если присмотреться повнимательнее, то бесчеловечной оказывается именно существующая сейчас система, основанная на отчуждении людей от общества. Система, при которой на мозг надеваются СМИ, создавая иллюзию общества.

Миграция в мегаполисы привела к тому, что мы не знаем ничего о своих соседях и часто даже с ними не здороваемся. Нам и смысла нет выстраивать отношения и следить за репутацией соседей — они через несколько лет съедут. Мы не стараемся присматриваться к коллегам — мы не всю жизнь с ними живем. Вокруг нас не люди с судьбами и репутацией, а «номер паспорта, кем и когда выдан».

Реконизм, наоборот, делает общество человечнее, возвращая его к состоянию, наиболее комфортному и безопасному для существования — состоянию общины, где все друг о друге все знают. Физически человек не может отслеживать много общественных связей^[96] и ОИС в этом случае приходит ему на помощь, привнося комфорт и безопасность именно за счет «очеловечивания лиц в лифте». Это как раз тот случай, когда человечеству на очередном этапе его развития понадобился очередной костыль. Как когда-то понадобились книги, чтобы облегчить запоминание и накопление знаний.

Да, ситуация, когда жизни всех людей открыты друг перед другом, выглядит сегодня фантастично. Вместе с тем фантастичность эта проистекает не из нереализуемости и не из возражений каждого индивида (почти каждый готов открыть свои банковские счета, чтобы видеть счета премьер-министра или олигархов), а со стороны «общественного мнения», что нарушать приватность нехорошо. Каждый конкретно «за», но считает, что «никто на это не пойдет». Так если это реализуемо и приемлемо почти для всех, то почему бы не начать двигаться в этом направлении?

Мысль о том, что люди не пойдут на раскрытие информации о себе (не захотят, фигурально выражаясь, жить в домах с прозрачными стенами), также несколько наивна. Люди уже пошли на это. Причем не взаимно, как было бы правильно, а односторонне. Они уже давно открыли свои счета, все свои денежные движения, но не друг другу, а власти. Не составляет труда отследить каждую копейку семейного бюджета любого добропорядочного домохозяйства. Только как-то нечестно выходит, что твои счета отследить могут, а ты счета представителей власти или преступников — нет. Какая стена честнее? Прозрачная или с односторонним зеркалом?

Тенденции к усугублению контроля оборота товаров и денег — налицо. Вместе с тем будут усугубляться как законы о поддержке приватности, так и общественное мнение о необходимости этого. Другими словами, будет все больше законодательно закрепляться привилегия правящего класса лезть в чужие дела, и лишение этой возможности простых граждан. Выстраивается мораль с двойными стандартами.

Признаки подобной морали везде. В тонированных стеклах, в пятиметровых заборах, в офшорных счетах и т.п. Вот он — реальный инструмент власти. Инструмент этот — монополизация права на информацию, и способ борьбы с преступной властью состоит не в том, чтобы перестать платить налоги или забрать деньги из банков, а в том, чтобы разрешить другим людям знать о тебе столько же, сколько знает власть, и потребовать от власти так же раскрыться.

Может показаться, что взаимная прозрачность полностью уничтожает приватность. Однако именно взаимная прозрачность позволяет людям определять нарушителей тайны личной жизни и привлекать их к ответственности. Таким образом, взаимная прозрачность обеспечивает истинную приватность, в отличие от ее иллюзии-табу, существующей сейчас. Также стоит различать приватность и невидимость. Мы видимы каждому в толпе, но это не нарушает нашу приватность. Наоборот, намного больше внимания мы на себя обратим, идя по улице в маске Гая Фокса или Бэтмена. Вообще никто не задумывается о защите своей приватности, если нет какого-то конкретного сборщика информации, «Большого Брата», в которого можно ткнуть пальцем^[48].

Хорошей иллюстрацией того как реализуется приватность в прозрачном обществе, может быть нудистский пляж или ресторан^[50]. Вроде как все друг другу открыты, однако глазеть на других людей не принято, и действия наблюдателя не останутся незамеченными. Примером реализации защищенности через открытость может быть и практика не запирания дверей в домах маленьких мирных городков. Никто не захочет, чтобы тебя нашли в доме твоего соседа без его разрешения, хотя зайти может вроде бы каждый.

Если человек будет способен знать о том, кто и когда за ним наблюдает, то он будет способен и пресечь само наблюдение и заставить наблюдателя отвечать за свои действия. Тут вопрос не в возможности, скажем, подсматривать за сексом соседей по дому, а в возможности соседей знать, что ты это делаешь прямо сейчас или делал это в прошлом. Вопрос не в том, что каждый сможет подслушать чужой телефонный разговор или подсмотреть переписку. Вопрос в том, что каждый сможет знать, кто и когда подслушивает или подсматривает, сможет также, не спрашивая, выяснить цели этих действий и указать общественности на неэтичное поведение этого человека.

Только зная все об окружающих и о власти, мы можем быть уверены в том, что наши права не нарушаются. Властная элита навязывает совсем другую концепцию приватности, предлагая всем ходить по темным переулкам с закрытыми глазами. Власть рассказывает, что можно рассчитывать на органы правопорядка, которые проследят за безопасностью, покажут кому, как и куда пройти и в какой момент пригнуться, чтобы избежать удара по голове и обещает, что преступники тоже завяжут глаза.

Но преступники на то и преступники, чтобы подсматривать сквозь щель в повязке при каждом удобном случае. При этом они же активно используют вынужденную слепоту честных людей, чтобы скрыть свои преступления. В прозрачном обществе, даже если они смогут совершить преступление, они не смогут воспользоваться его плодами. Если каждая денежная и товарная трансакция записана, как отмыть преступный доход?

Любое общество живет, в первую очередь, нуждами домохозяйств, которые зарабатывают и тратят деньги. Если вы хотите как-то получить выгоду с этих домохозяйств, то вам стоит придумать, как ее получить, не пользуясь деньгами. Трудно представить себе жизнеспособные нелегальные схемы в таких условиях. Наркомафия в любом случае продает наркотики за деньги, которые появляются внутри мафии в тот момент, когда наркоман покупает у дилера очередную дозу. Деньги же — слабое звено наркомафии. Если бы она могла обойтись без денег, а брать за наркотики, скажем, донорской кровью, то так бы уже и было.

Оборот не узнанных (не зарегистрированных, не имеющих истории) товаров плох еще тем, что кто угодно может взять неузнанный товар и объявить себя его собственником. То есть владелец незарегистрированных товаров ставит само свое право владения под угрозу.

«Теневой» оборот при реконизме, наверное, как-то гипотетически, с безумной натяжкой возможен, однако он даст уровень жизни, сравнимый со средневековьем и натуральным хозяйством, ведь очень трудно будет сохранить хоть какую-то репутацию, разъезжая на купленном, на преступные доходы «Майбахе», при том, что каждый может с помощью ОИС убедиться, что твоих «белых» доходов хватает в лучшем случае на «Жигули».

Любой «внесистемный человек», если он реально внесистемный, должен быть вне системы на 100% — не ходить в магазин и даже не приобретать ничего у других людей, ходящих в магазин (так как людям, ходящим в магазин, нужны деньги, имеющие хождение в системе, а не что-то другое). Любая «параллельная экономика» это не просто «теневые взаиморасчеты», но и параллельная система производства благ, так как полная тень означает полный отказ от взаиморасчетов с системой. Если кто-то вне системы, то он и не существует для нее. Системе безразлично.

Оглавление книги