Книга: Вопросы истории: UNIX, Linux, BSD и другие

Глава двадцатая. Linux: история применителей

Прошлая глава закончилась на том, что Ubuntu суждено было стать первым дистрибутивом Linux'а, который не требовал от пользователя приспосабливаться к нему. А, напротив, сам приспосабливался к пользователю. Осталось только определить, кто же он – потенциальный пользователь Linux'а? Для чего нам опять придётся погрузиться в древность настолько седую. что даже и сказать страшно – в эпоху бронзы.

Очень древнее вступление

Где-то близ середины второго тысячелетия до нашей эры, на просторах Ближнего Востока появились «колесничные народы» – индоевропейцы, выходцы из евразийских степей. Наиболее известны из них арии, давшие, с одной стороны, правящую династию царства Митанни, с другой – цивилизацию Вед в Индии. Но к тому же общевосточному колесничному сообществу принадлежали и касситы – покорители Вавилонии, и гиксосы, завоевавшие Нижний Египет, в него органично вписались хетты Анатолии и микенские греки-ахейцы. А отклики колесничной культуры достигли кельтов на Западе, индоариев Индии на Юге и Китая эпохи Чжоу – на Востоке.

»Колесничные народы» повернули ход мировой истории. Именно от них идет дискретная (но, тем не менее, никогда не прерывавшаяся полностью) традиция индивидуального мастерства. Если раньше (да, в большинстве случаев, и по сей день) исход боевых действий определялся численностью участников с той и другой стороны, то тут впервые вступил в игру фактор интеллектуальный – технологическое превосходство и личное умение.

Действительно, давайте посмотрим, что такое боевая колесница. Это – предельно высокотехнологичное, по меркам того времени, изделие: каждая ее деталь – платформа, ось, обод и спицы колеса, – сделана именно так, как предписано техзаданием. Что требовало мастера – изготовителя.

Однако: колесница без движущей силы мертва. И потому ей требовалась пара лошадей совершенно определенного экстерьера. Но и этого мало: эта пара должна быть обучена и выезжена должным образом. И потому мастерство конской выездки – вторая составляющая успеха «колесничных народов».

Высокотехнологичная колесница и идеально обученная конская запряжка – хорошо. Однако техника в руках дикаря – это кусок металла. И любые технические средства требуют того, кто мог бы ими управлять – и управлять умело. То есть третий компонент колесничного войска – это мастер-возница: не случайно их имена фигурируют в «Илиаде» Гомера наравне с именами базилевсов.

И, наконец, конечный пользователь этого аппаратно-программного, как сказали бы мы сейчас, комплекса: колесничный боец. Ведь это ради него, ради его успеха при выполнении боевой задачи строится колесница, растятся и обучаются кони, ради эффективности его действий управляет ими возница. А потому боец обязан соответствовать по своим качествам тем усилиям, которые затратило на все эти дела общество – в лице представителей описанной «технологической» цепочки.

К чести его, колесничного бойца, заметим: все исторические источники говорят, что он предъявляемым требованиям соответствовал. Подтверждением чему будут и так называемый Эпос Пентаура Египта, и Махабхарата, повествующая о почти фантастических колесничных поединках между Пандавами и Кауравами, и Записки о Галльской войне Цезаря – он застал последних колесничных бойцов Британии, и свидетельства ирландских скел.

Отступление. Самым знаменитым сражением древности, в котором в массовых количествах участвовали колесничные бойцы, была битва при Кадеше (Сирия), случившаяся в 1274 году до н.э. между египтянами во главе с фараоном Рамзесом II и хеттами, предводительствуемыми царём ?Муваталлисом. Сначала хеттские колесница полностью уничтожили один из египетских корпусов и изрядно погромили второй, предводительствуемый лично Рамзесом – так, что последний чуть ли не в единственном числе (про возничего источник скромно умалчивает) оказался окружённым врагами. Однако в этой ситуации фараон продемострировал своё боевой искусство, сумел вырваться из окружения, собрать остатки своего потрёпанного воинства и организовать оборону. С наступлением темноты стороны разошлись «при своих», хотя каждая не замедлила выступить с победными реляциями.

Кто победил в этой битве – египтологи и хеттологи до сих пор спрят между собой с ожесточением, по сравнению с которым «священные войны» Linux vs Windows и им подобные кажутся детсадовской вознёй. Однако в контексте нашей темы она интересна тем, что являет документированный пример действий колесничного бойца-индивидуала (пусть даже и фараона) против организованной военной машины противников. Или, проводя аналогию с дальнейшим, пользователя «персоналки» против легиона корпоративных рабочих станций.

Если присмотреться к компонентам, определившим успех «колесничных народов», можно увидеть картину, знакомую по IT-индустрии? В основании которой окажутся:

   • производители аппаратных средств;

   • разработчики движущей их силы – программного обеспечения;

   • сисадмины, обеспечивающие бесперебойное функционирование и харда, и софта.

А венец пирамиды – конечные пользователи, применяющие всё это... не буду бросаться громкими словами типа блага человечества, скажем так: для пользы дела. И вот об этих-то пользователях – применителях в основном и пойдёт речь дальше. Для чего из седой древности вернёмся... нет, ещё не в наши дни, а в недавнее прошлое, 80-90-е годы минувшего века.

Становление сословия пользователей

«Когда машины были большими» и работали в пакетном режиме, люди, тем или иным образом связанные с компьютерами, делились на два антагонистических класса. Те, кто имели дело непосредственно с вычислительным комплексом, назывались операторами. Прочие же, те, кто обеспечивал их работой... да вроде никак они специально не назывались. Ибо могли они быть и большими начальниками, отдающими руководящие указания о необходимости разработки того-то и того-то, и программистами, реализующими указания начальников, или просто заказчиками, которым требовалось кое-что обсчитать для решения собственных задач, никак с вычислительной техникой не связанных. Например, вычисления состава мантийного источника для выплавления базальтовой магмы на основе распределения редкоземельных элементов в кристаллизовавшихся из неё базальтов.

Как не трудно догадаться, из всех категорий «прочих» – начальников, реализаторов и заказчиков, – «наиболее прочими» обычно оказывались именно последние (если, конечно, не принадлежали к начальственному сословию или не оказывались востребованными оным в качестве реализаторов). То есть те, ради решения задач которых эти самые вычислительные комплексы по идее и создавались. Впрочем, это обычные бюрократические заморочки, к нашей теме имеющие лишь то отношение, что они-то и оказались прототипом позднейших пользователей.

Появление систем разделения времени и терминального доступа ликвидировало операторов как класс. Но вместо этого вызвало к жизни кастовое деление – на системных администраторов, имеющих доступ к святая святых – управляющему терминалу, иначе консоли, и простых людей, вынужденных довольствоваться терминалами обычными. За этими самыми простыми людьми со временем закрепилось имя пользователей, хотя по жизни они могли быть и программистами.

Окончательно сословие пользователей сформировалось с появлением архитектуры клиент-сервер, состоящих, как легко догадаться из названия, из клиентских машин, именуемых рабочими станциями, на которых выполнялись прикладные задачи, и серверов, обеспечивающих взаимодействие между ними и предоставление общих ресурсов. За рабочими станциями работали пользователи, деятельностью серверов управляли администраторы.

Подчеркну, что все пользователи и систем терминального доступа, и клиент-серверных систем были пользователями профессиональными. Вот только профессии их иногда (в первом случае) или очень часто (в случае втором) могли не иметь ни малейшего отношения к вычислительной технике: это были инженеры-конструкторы, геологи и геофизики, специалисты по финансам... да в общем представителеи всех сфер человеческой деятельности, в которых требовалась цифровая обработка данных. Разумеется, за рабочими станциями работали и программситы – разработчики как прикладного, так и системного софта. Но в иерархии клиент-серверной системы они были такими же пользователями, как экономист или геофизик.

В заключение раздела подчеркну главное: применение рабочих станций осуществлялось исключительно в рамках «корпоративной модели» в самом широком смысле слова: под «корпорацией» в данном контексте следует понимать государственные учреждения и частные фирмы, университеты и общественные организации, и так далее. Об индивидуальном их использовании в те годы никто и подумать не мог.

Начало «персонализации»

Параллельно миру терминальных, а затем и клиент-серверных систем зарождается и развивается мир систем персональных – естественно, со своими пользователями. Чем же они отличались от пользователей рабочих станций? А именно персональным использованием своей техники и отличались.

Отступление. Название «персональный компьютер» (первоначально IBM PC – имя собственное первой персоналки производства одноимённой фирмы, в последующем просто PC или ПК) исторически закрепилось за машинами с процессорами архитектуры x86. Однако первым их представителем по праву считается Apple II (см. следующую врезку) с процессором MOS Technology 6502. Да и появившиеся позднее Macintosh’и по способу использования ничем не отличались от IBM PC. Так что в настоящей статье жаргонный термин «персоналка» применяется ко всем компьютерам универсального назначения, ориентированным на использование «в личных целях». Антитеза ему – рабочая станция, то есть специализированная машина для решения одной определённой задачи.

Типичным пользователем рабочей станции, как уже говорилось, был профессионал в своей области, трудящийся в организации, где выполнял определённый круг обязанностей, определяемых его «должностной инструкцией»: проектировал самолёты в CAD'е, генерировал трёхмерный рельеф для «облёта территории» в ER Mapper, обрабатывал данные сейсморазведки, проектировал базы данных результатов Международной программы глубоководного бурения или обеспечивал наполнение их контентом, и так далее.

Отступление. Начало эры персональных компьютеров обычно исчисляют с момента выхода Apple II в 1997 году. Однако, строго говоря, за точку отсчёта надо брать 1979 год – год появления первого табличного процессора VisiCalc. Именно он превратил «игрушку для гиков» в рабочий инструмент инженеров и научных работников, с одной стороны, и в средство для финансовых расчётов и делопроизводства – с другой.

Разумеется, не все пользователи рабочих станций занимались столь глобальными задачами – было немало и более приземлённых, типа бухгалтерского учёта или подготовки всякого рода документации. Однако для любой из них в данном учреждении существовала единственная специализированная программа. Сверх чего требовалось разве что средства для сочинения материалов бюрократического характера и работы со служебной корреспонденцией. Напомню, что от обязанностей администрирования даже своей локальной машины пользователь рабочей станции был не просто освобождён, а скорее даже отстранён: это была вахта системного администратора.

Конечно, я несколько утрирую, и существовали ситуации, когда всё было не совсем так (а иногда и совсем не так). Но в общем случае рабочая станция была машиной «одной задачи», а её пользователь, говоря словами генерала Карпентера из известного рассказа Альфреда Бестера, – «закалённым и отточенным орудием» для её выполнения.

Персональные же компьютеры почти с первых дней своего появления стали в массовом количестве применяться пользователями-индивидуалами. Почти – потому что на самом деле широкое распространение персональных компьютеров началось с того времени, как для них были разработаны основные пользовательские приложения, позволяющие применять эти машины в производственных целях. Ибо первые пользователи «персоналок» были точно такими же профессионалами, как и пользователи рабочих станций, и, подобно последним, далеко не всегда связанными с компьютерными технологиями. Среди них были научные работники и инженеры, врачи и юристы, редакторы и переводчики, наборщики и верстальщики, а иногда даже и программисты.

Общим для всех этих категорий пользователей было применение компьютеров в производственных целях и в индивидуальном порядке – именно в те годы и появилось выражение «кустарь-одиночка с персональным компьютером». Который, в отличие от Виктор Михалыча Полесова, занимался задачами отнюдь не кустарными, а теми, что раньше требовали мощи корпоративных или государственных вычислительных комплексов.

Отступление. Принято считать, что широкое распространение IBM PC было вызвано их открытой архитектурой, позволяющей производить их в массовых количествах по доступным ценам. Это правда, чистая правда, но не вся правда, ибо массового спроса на «персоналки» не было бы без приложений, позволяющих их эффективно использовать. И такими приложениями стали текстовый процессор WordPerfect, портированный под DOS в 1982 году, и табличный процессор Lotus 123, разработанный специально для этой ОС в 1983 году, после чего он быстро вытеснил VisiCalc. Именно эти две программы позволили кустарям-надомникам эффективно использовать IBM PC в самых различных целях – от юриспруденции до инженерии. Чем и обеспечили востребованность платформы.

Появление Macintosh'а, а затем и Amiga расширила круг пользователей персоналок. В их число влились представители «творческой иителлигенции» и «артистической богемы» – от писателей до музыкантов. Однако структурно этот круг не изменился – его представители были по прежнему индивидуалами, приобщавшимися к информационным технологиям в порядке личной инициативы. А использовали они свои машины в первую очередь для того, чтобы «не ходить на службу».

Разумеется, началось внедрение персоналок и в корпоративном секторе: PC-совместимые компьютеры широко использовались в делопроизводстве, Macintosh'и – в книгоиздании и так далее. Но этот «корпоративного» использования персоналок лежит далеко за рамками настоящей статьи.

Прародитель «персонализации» Linux'а

Во предыдущих строках ни слова ещё не было сказано о Linux'е. В оправдание могу отметить, что в описанные времена его ещё не существовало. Да, рабочие станции работали часто под управлением UNIX'ов разного рода – но обычно проприетарного. А пользователи развивавшихся в направлении «персоналок» BSD-систем, будучи преимущественно сотрудниками университетов (LXF, #146), принадлежали скорее к «корпоративному» сословию, нежели к пользователям-индивидуалам.

Зато совершенно классическим примером «кустаря-одиночки с персональным компьютером оказывается» ни кто иной, как Линус Торвальдс. В главе четвёртой, посвящённой возникновению Linux'а, собственно об истории его создания практически не говорилось – ибо только личности с непреодолимым отвращением к писательскому труду, вроде героя Джерома К. Джерома, её ещё не пересказывали. Но у нас нынче разговор идёт об истории не Linux'а, а его пользователей. Так что не будет большим грехом вспомнить в этом ракурсе отдельные её моменты, основываясь на самом авторитетном свидетельстве – книжке самого Линуса, название которой (Just for Fun) Максим Отставнов некогда предложил перевести как «Для прикола».

Так вот, вся история эта началась с того, что, во-первых, Университет Хельсинки приобрел в 1990 году DEC MicroVAX – рабочую станцию с ОС Ultrix, одним из тогдашних проприетарных UNIX'ов, разработанным той же DEC. Во-вторых, в том же году в этот университет поступил горячий финский парень Линус Торвальдс. И в-третьих, этот самый горячий парень сгоряча купил PC с процессором 80386, позволявшем установить и запустить на нём 32-битную операционку, то есть UNIX. Каковой, в лице ОС MINIX разработки профессора Таненбаума, и был им на него водружён.

И всё было хорошо, но MINIX разрабатывалась в качестве «студенческой операционки», и имела массу функциональных ограничений. Частично их можно было компенсировать патчами сторонних разработчиков (в первую очередь Брюса Эванса). Но для их получения требовался выход в онлайн. Вспомним, что Интернета в те годы не было, обмен информацией между разработчиками осуществлялся через телеконференции, BBS, почтовые рассылки, ftp-сервера. Доступ к которым требовал подключения к университетской машине по телефонной линии через терминальную программу. В MINIX она, по свидетельству Линуса, была «хуже всего». А поскольку для него она была критически важной – пришлось писать собственную программу эмуляции терминала. Которая со временем превратилась в ядро Linux, а затем и в одноимённую ОС (вопрос, не GNU ли этот Linux – мы уже обсуждали, см. LXF, #146).

Таким образом, вся ОС Linux была лишь побочным следствием того, что её создатель возжелал получить терминальный доступ к университетской UNIX-машине, не выходя из дому. То есть Линус действовал по той же схеме «персонализации», что и многие другие пользователи-индивидуалы до него, одновременно с ним и после него, в том числе и автор этих строк – вне зависимости от профессии и выдвигаемых ею задач.

Поскольку Линус оказался также изобретателем велосипеда, известного под названием «метода Тома Сойера», то первыми пользователями его системы стали её же собственные разработчики, в основном такие же индивидуалы, как и основатель Linux'а. То есть, казалось бы, «персонализация» этой сферы обещала пойти в том же направлении, что и общая «персонализация» десять лет назад. И за разработчиками системы потянутся разработчики приложений, а вслед за ними и широкие массы пользователей – профессионалов в некомпьютерных областях. Тем более, что последние в те годы могли бы выступить в роли предпоследних – то есть сочиняли бы всякие программки для решения собственных задач: шелл-сценарии Linux'а давали для этого не меньше возможностей, чем BASIC-кодирование на предыдущем этапе общей «персонализации». А с появлением Интернета к тому отпали последние препятствия в виде существовавших ранее коммуникационных ограничений.

Провал первой «персонализации»: технологические причины

Однако этого не произошло, и тому было несколько причин, которые можно сгруппировать в два круга – технологический и психологический. Суть причин первого выражалась сакраментальной фразой, в последующие годы повторяемой как мантра: Linux не был готов для десктопа. С одной стороны, эта неготовность была обусловлена относительной «сложностью» установки любого из существовавших тогда дистрибутивов (а какие они тогда были – описано в главе одинадцатой). Кавычки в предыдущем предложении я поставил потому, что на самом деле никаких особенных сложностей при инсталляции не было – но для успешного её осуществления требовались некоторые предварительные знания, которыми пользователи-некомпьютерщики часто не обладали, а с источниками информации была изрядная напряжёнка. Напомню, что речь идёт о 95-98 годах прошлого века – когда массовый Интернет как таковой только возникал, был не быстр и дорог.

Но вот после установки часто начинались настоящие сложности, не зависящие от степени информированности пользователя. И одной из главных была настройка графического режима работы, то есть тех самых Иксов, о которых речь пойдёт в части третьей. Ибо тут дело упиралось в отсутствие драйверной поддержки со стороны производителей графических карт. А дальше начинались проблемы со всякого рода периферией – модемами, принтерами и сканерами. Ибо пользователь-индивидуал, в отличие от «корпоративщика», не мог рассчитывать на разделяемые ресурсы «головной организации».

Подчеркну, что в то время под декстопом понималась машина производственного назначения, пусть и домашнего. До переосмысления этого термина как развлекательного медиацентра оставались годы. И потому настройка всякого рода медийного «железа» воспринималась как очень не обязательная опция. Впрочем, проблем с настройкой звуковых карт или телетюнеров в те времена хватало и пользователям Windows.

Все перечисленные проблемы были вполне реальны, и для «нетехнического» пользователя доставляли массу головной боли. Однако при доброй его воле (включающей умение и желание читать соответствующие материалы) в большинстве случаев были или преодолимы, или обходимы, или, наконец, при достаточно сильной мотивации, просто игнорируемы, как проблемы медийные – повторяю, речь шла в первую очередь о том, чтобы ехать, а не о «шашечках».

Однако, распутавшись со всеми этими заморочками, пользователь-некомпьютерщик оказывался перед другими: в свежеинсталлированной системе он обнаруживал в своём распоряжении массу средств разработки, утилит системного администрирования, серверных служб и... считанные пользовательские приложения привычного ему облика. Причём большинство из них были или весьма нижесреднего качества от природы, или функционально отставали от своих Windows-, OS/2-, Mac- и даже DOS-аналогов на пару-тройку поколений.

С другой стороны, для решения привычных задач Linux предлагал множество непривычных инструментов. Так, для работы с текстами вместо word-процессора, с которым «текстовики» сроднились со времён WordPerfect'а, напрашивалось применение текстового редактора (которых имелось более дюжины, разной степени продвинутости, как консольных, так и Иксовых), дополняемого набором утилит командной строки, для подготовки оригинал-макетов, вместо программ вёрстки, – текстовые процессоры, начиная с groff и заканчивая TeX'ом, визуализируемые LyX'ом, для обработки изображений, вместо растровых редакторов (PhotoShop в те времена ещё не вытеснил всех своих конкурентов), – imagemagick, дополняемый GIMP'ом с его развитым скриптингом (или наоборот).

Что же до работы в Интернете, что в те годы стало очень актуальным, то вместо универсального клиента, вроде неуклюжего Netscape Navigator'а, существовал обширный ассортимент программ – монофкункциональных, но отточенных и закалённых: системы доставки почты, почтовые агенты, браузеры текстового режима, строго соблюдающие спецификации W3C. А уж число web-редакторов до тех пор, пока программы этого класса были востребованы, приближалось к числу текстовых редакторов просто. Не говоря уж о том, что многие из последних (vim, emacs, joe, NEdit) лёгким движением руки превращались в специализированные редакторы html-кода.

Были, конечно, и области, в Linux-мире практически не охваченные – например, работа с векторной графикой. Но тут уж, как говорится, их пользователи ошиблись дверью при выборе платформы. Для многих же иных пользователей инструментов имелось вдоволь – вопрос стоял только об изменении стиля работы, что при должной мотивации и любознательности препятствием не являлось. Однако здесь на первый план выступал круг причин психологического характера.

Провал первой «персонализации»: психологические причины

Как уже говорилось в главе одинадцатой, первой сферой практического применения Linux'а за пределом круга его собственных разработчиков стали сетевые службы, а его первыми, хоть и не персональными, пользователями – системные администраторы оных. Каковые, как только прониклись величием идейLinux'а, мгновенно расслоились на два сословия – «элитарщиков» и «эгалитарщиков», к одному из которых примыкали и некоторые разработчики (впрочем, в те времена разработчиками и админами подчас были одни и те же люди). Запомним – их противостояние пройдёт красной нитью через всю историю Linux'а и в конце концов скажется роковым образом на его «десктопной» судьбе. Почему?

Опять напомню – что идёт о середине – второй половине 90-х годов прошлого века: Linux только вышел за пределы машин своих собственных разработчиков, общедоступных печатных источников информации очень мало (а на русском языке – ещё меньше, от слова «нет вообще»), сайты Linux-тематики в Интернете единичны, СМИ внимания этой системе почти не уделяют. Конечно, Linux, как и любой другой UNIX, сопровождается собственной обильной документацией. Однако для её изучения нужно знать о существовании этой ОС – раз, знать о её документированности – два, и иметь веские мотивы для изучения man- и info-страниц – три. То есть – иметь некий минимум первичной информации общего характера. Который распространялся изустно – как в прямом смысле этого слова, так и через форумы (о существовании которых тоже следовало узнать заранее). И распространялся он именно представителями упомянутых сословий, что накладывало отпечаток на его содержание.

Для админов – «элитарщиков», как легко догадаться, превзойдение Linux'а стало основанием для причисления себя к сливкам информационного общества, клубу избранных, куда вход пресловутым «простым» (то есть профессионально с IT не связанным) пользователям следует запретить. И с их лёгкой руки в народе широко распространилось мнение о невероятной сложности установки и настройки Linux'а, а также его пригодности только для серверов, но не для десктопов.

Админы же – «эгалитарщики», напротив, видели своё призвание в приобщении к Linux'у широких народных масс, в том числе и посредством распространения знаний об этой ОС и сферах её применения. Более того, многие энтузиасты эгалитаризма реально пытались внедрять Linux среди «подучётного контингента». И, как правило, не просто безрезультатно – а с результатом негативным. Потому что, с одной стороны, не всегда представляли себе задачи, стоящие перед пользователями, и не учитывали того, что многие из них средствами Linux'а тогда не решались (а некоторые не решаются и по сей день). С другой стороны, будучи энтузиастами, они с переходом на Linux обещали «златые горы». Что, после знакомства с реальным положением дел, не могло вызвать у пользователей ничего, кроме отторжения.

В результате к концу тысячелетия в массовом пользовательском сознании сложился устойчивый, хотя и противоречивый, образ линуксоида – хама и грубияна, на любой вопрос по делу отвечающего заклинанием RTFM в обрамлении обсценной лексики. Но при этом беспрерывно бухтящем о «космических кораблях, бороздящих просторы Большого театра». Причём многие пользователи, подвергнутые принудительной линуксизации, совершенно искренне считали, что такое бухтение прописано в должностной инструкции линуксоида. И очень удивлялись, если его не слышали.

Самое смешное, что образ этот сложился к тому моменту, когда Linux впервые стал пригоден к использованию в мирных (то есть не разработческих и не административных) целях, а именно к 1998 году. Но прежде чем говорить об этом, необходимо сделать небольшое отступление.

Linux: «персонализация снизу»

Итак, к концу 90-х годов прошлого века казалось, что все попытки «персонализации» Linux блистательно провалились. Как провалились незадолго перед тем попытки «персонализации» проприетарных UNIX'ов, о чём говорилось в главе девятой. Однако не тут-то было: в 1998 году начинается новый виток этого процесса. И связан он с выходом первой версии Linux Mandrake, созданной Гаэлем Дювалем сотоварищи. Именно тогда Linux впервые обратился лицом к «простому» пользователю. И в ответ «простой» пользователь впервые обратился в Linux'у – уже сознательно, а не по принуждению сисадмина.

Конечно, не только появление Mandrake было тому причиной, но и множество более иных факторов. О них говорилось в соответствующих статьях исторического цикла, так что повторяться не буду. Подчеркну лишь, что их кумулятивный эффект вызвал Linux-бум рубежа тысячелетий, нашедший своё отражение, в частности, многочисленными публикациями в компьютерных СМИ, писавших о Linux'е как о «UNIX'е с человеческим лицом». Что привлекло к этой ОС внимание многих «некомпьютерных» пользователей «персоналок», которые отныне могли полагаться не только на мнение «одного знакомого компьютещика», но и на источники информации, казавшиеся независимыми.

Увы, среди авторов этих источников по прежнему было немало энтузиастов «человекомордия» Linux'а и его любвеобилия к пользователям. В результате чего у последних часто складывалось впечатление, что Linux – «та же Windows, только бесплатная». Каковое рассеивалось при первом же столкновении с реальностью, оставляя осадок типа: заманили и бросили. После чего новообращённые линуксоиды столь же массово разбегались в разные стороны, подобно хлопцам пана атамана Грицько Таврического.

Однако разбегались не все. Многие «некомпьютерные» специалисты, убедившись на практике в эффективности инструментов Linux'а для решения их задач, оставались. И среди оставшихся, как ни странно, были не только инженеры и прочие «технари», но и гуманитарии. В первую очередь – юристы и переводчики. Что, впрочем, легко объяснимо: именно они наиболее чувствительны к «легальности» своего производственного инструментария.

Отступление. Так чем же привлекал Linux десктопных пользователей? Во-первых, конечно, ореолом новизны и даже таинственности: сейчас трудно воспроизвести чувство, с которым читались первые «толстые» книги об этой ОС. Как, впрочем, и о UNIX вообще – резкой грани между ними ещё не проводилось. И авторы-линуксоиды всегда считали обязательным подчеркнуть, что Linux – это в первую очередь одна из UNIX-подобных систем, а потом уже всё остальное. Так вот, чувство это можно было сравнить только с тем, которое испытываешь при чтении хорошего детектива ранее неизвестного автора.

Однако была и вторая, практическая, причина. Меня, например, Linux некогда подкупил эффективностью работы с текстами. Во второй половине 90-х годов прошлого века мне по долгу службы приходилось составлять много проектов, отчётов и тому подобных «научно-административных» документов, вся фактографическая сторона которых была мною написана и опубликована в виде журнальных статей, в сборниках трудов всяческих совещаний и так далее. Естественным желанием было воспользоваться методом «ножниц и клея», или, говоря современным языком, copy-and-paste. Средства предлагавшиеся текстовыми процессорами, выглядели в этом плане очень убого, требуя массы лишных телодвижений (впрочем, и нынче ситуация ничуть не изменилась). А вот комплекс утилит типа find, grep, cat, split и sed, плюс любой развитый текстовый редактор, решали эту задачу легко и непринуждённо.

Таким образом, следствием Linux-бума было формирование сообщества «простых» пользователей, применяющих персоналки с Linux'ом для решения своих производственных задач. И на протяжении всей первой половины нулевых годов оно росло и крепло, пока...

Применители и потребители

... пока компьютерный мир не начал меняться. То есть начал меняться он давно, с экспансией сначала мультимедии, затем массового Интернета и, наконец, вследствие широкого распространения компьютерообразных устройств, которые в народе ласково именуют гаджетами.

Отступление. Как известно, термин гаджеты, в отличие от многих других, имеет однозначный перевод на русский язык, и означает: «Гад же ты!» Именно эти слова сказала своему мужу жена одного компьютерщика, когда услышала, сколько стоит его новый наладонник.

А параллельно менялся и мир окружающий. Профессия «кустаря-одиночки с персональным компьютером» отмирала – в причины этого явления сейчас вдаваться неуместно. Однако остаётся фактом, что одни бывшие линуксоиды-надомники начинают переквалифицироваться в офисных менеджеров, другие находят приложение своим знаниям и умениям в администрировании корпоративных систем, третьи же, кому повезло больше – становятся штатными сотрудниками организаций своего профиля.

Соответственно, у них сменяется система приоритетов. На работе они работают в той системе, в которой прикажут (иногда эта система может оказаться Linux'ом). Дома же... дома они просто отдыхают. И компьютер из производственного инструмента превращается в медийно-развлекательный центр.

Нет, конечно, линуксоиды-одиночки, продолжающие индивидуальную производственную деятельность, до конца пока не вымерли, но сильно уменьшились в числе. Настолько, что ныне, когда речь заходит о компьютере для дома, подразумевается не машина для работы с текстами, графикой, не компьютер в буквальном смысле – то есть «решатель» счётных задач, а нечто, призванное проигрывать музыку, показывать кино, выходить в Интернет и общаться в социальныхе сетях. С наступлением десятых годов эта тенденция стала явной, требовалось лишь её терминологическая фиксация. И появилось деление всех тех, кого ранее гуртом записывали в пользователи, на потребителей контента и его создателей.

С первым термином трудно не согласиться: назвать человека, околокомпьютерные интересы которого сводятся к социальным сетям и просмотру Youtube, пользователем персонального компьютера – как-то язык не поворачивается. Более уместно для него именование просто «потребитель». Ибо он потребляет специально предназначенный для него контент точно так же, как пиво с попкорном.

А вот второй термин вызывает активное неприятие, ибо открытым текстом подразумевает, что все те, кто не «потребители», только и озабочены лабанием контента им на потребу. И потому последних могикан-индивидуалов можно назвать «применителями» – ибо они заняты применением персоналок со всякими Linux'ами для решения своих пока ещё производственных задач.

Только что я сказал о линуксоидах-применителях в контексте, допускающем установки между ними тождественного равенства. Разумеется, это не так: мне прекрасно известно о существовании применителей Windows или MacOS. Я даже догадываюсь, что их несколько больше, чем применителей-линуксоидов. И рискну высказать ещё одну крамольную мысль: в ближайшее время их, относительно последних, может стать ещё больше.

Обоснование этого утверждения потребовало бы отдельной главы, которая ещё не написана – и которую я пока писать не собираюсь, ибо пока надеюсь на лучшее. Однако перед многими действующими линуксоидами-применителями реально может встать выбор одного из трёх вариантов:

   1. «лучшие из лучших» пользователей Linux (то есть, если следовать логике кальвинистской морали, самые богатые) обзаведутся Mac'ами; собственно, уже обзаводятся;

   2. «лучшие из худших» (то есть в меру обеспеченные и законопослушные граждане, которых, надеюсь, среди читателей этого сочинения большинство) приобретут лицензионную Windows;

   3. «худшие из худших» – те, что, подобно попам, студентам и офицерам, вистуют на девятерной (соответственно, из жадности, от бедности или по пьяни), вернутся на Windows пиратскую.

И не только потому, что их к этому подвигнет принудительная сила реальности. Нет, к этому подталкивают сами разработчики и майнтайрнеры многих современных дистрибутивов. Ибо в момент, когда Linux на определённом витке диалектической спирали доходит до состояния готовности к созданию законченных систем для применителя, они начинают активное внедрение очередных новшеств, выводящее весь пар через гудок.

В своё время Андрей Боровский в своём блоге написал материал с умышленно провокационным заглавием – «Почему Линукса нет и не будет на десктопах», главный тезис которого сводился к тому, что Linux битву за десктопы проиграл. Это не так. Linux не проиграл битву за десктопы. Он от неё постоянно уклонялся именно в те моменты, когда, следуя завету Бонапартия, в драку следовало ввязываться – «а там будет видно».

Вот уже полтора десятилетия по Сети гуляют оценки количества пользователей Linux’а по отношению к числу «персоналок» вообще. И все эти годы оценки они не меняются, составляя 1-2%. Что рассматривается как свидетельство отсутствия роста «десктопной» доли этой ОС. На счёт «доли» – согласиться можно, хотя каковы источник таких оценок – тайна сия велика есть. Но предположим, что источники эти вполне компетентны. Хотя эмпирические наблюдения показывают, что абсолютное число «настольных» пользователей Linux’а растёт. Только среди моих личных и виртуальных знакомых оно за те же пятнадцать увеличилось минимум на порядок.

Объяснение этому парадоксу легко найти, если вспомнить, что за то же время число пользователей персональных компьютеров вообще увеличилось порядка на два. Причём число потребителей росло опережающими темпами по сравнению с количеством применителей. Превратившись в бытовой прибор, персональный компьютер стал своего рода предметом мебели современной квартиры, используемым для разговоров по скайпу, сидению в социальных сетях, потребления всякого рода мультимедии и тому подобных занятий, далёких от производственной деятельности и не очень располагающих к применению Linux’а. Так что остаётся только удивляться сохранению процента линуксоидов на протяжении времени, столь длительного и столь насыщенного переменами в отношении к «персоналкам».

Возникает глубокое подозрение, что большинство разработчиков Linux и майнтайнеров его дистрибутивов панически боятся того, что Linux станет по настоящему десктопным. То есть в тотально придёт на машины применителей. Ведь тогда им пришлось бы отвечать за тех, кого приручили. А не с азартом чукчи хирурга восклицать: «Опять ничего не получилось!» И начинать перекраивать всё заново и по-живому. Обрекая тем самым Linux на участь испорченной и урезанной копии потребительских систем.

Заключение

Я планировал в этой главе говорить не о тенденциях развития Linux'а, а об эволюции состава его пользователей. И уж тем более не хотел заканчивать её на минорных тонах. Так что попробую найти поводы для оптимизма – их у нас (пока?) есть. Потому что, во-первых, не все майнтайнеры занимаются кардинальными «улчшениями» системы – некоторые уделяют внимание и развитию инфраструктуры, равно пригодной для разработчиков и применителей их разработок. Ярким примером таких дистрибутивов является Ubuntu, вокруг которой выросло большое количество «применительских» решений.

А во-вторых, потому,

То есть BSD-системы – последний рубеж применителей в мире UNIX-подобия.

Оглавление книги