Книга: Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху
Серендипность
Серендипность
Свою последнюю книгу, написанную в соавторстве с Элинор Барбер и опубликованную посмертно, Роберт К. Мертон посвятил серендипности. Для знаменитого социолога такая тема исследования может показаться странной, с другой стороны, большой вклад в эту область он внес еще работой о «непредвиденных последствиях». Непредвиденные последствия – зачастую побочные эффекты успешного вмешательства. К примеру, завезенные в Австралию кролики стали основным источником пищи для первых белых поселенцев, но никто не ожидал, что они станут настолько опасными для урожая вредителями, что австралийское правительство будет вынуждено выстроить против кроликов 2 000-мильную стену, чтобы защитить фермерские поля от разорения.[253]
На первый взгляд серендипность – это положительный эффект непредвиденных последствий, эдакая счастливая случайность. Однако, по крайней мере первоначально, у этого термина было другое значение. Это слово ввел в оборот Хорас Уолпол – британский аристократ XVIII века, четвертый граф Орфорд, писатель, архитектор и сплетник. В историю он вошел главным образом благодаря своим письмам, собрание которых составляет 48 томов. Письма дают прекрасное представление о мире той эпохи глазами привилегированного господина.
В письме 1754 года Уолпол рассказывает своему респонденту Горацию Манну о неожиданном и полезном открытии, которое он сделал, побуждаемый своим глубоким интересом к геральдике. Подробнее рассказывая о своем опыте, он упоминает персидскую сказку «Три принца из Серендипа»,[254] главные герои которой, «пользуясь случаем и собственной прозорливостью, постоянно совершают открытия, к которым они вовсе не стремились».[255] В неологизме Уолпола есть оттенок бахвальства: он поздравляет себя и со счастливым открытием, и с собственной прозорливостью, это открытие предопределившей.
При всей полезности понятия слово «серендипность» стало широко употребляться лишь пару десятилетий назад. Мертон сообщает, что к 1958 году слово появилось в печати лишь 135 раз. В последующие четыре десятилетия слово 57 раз использовалось в названиях книг и 13 тысяч раз оно украсило собой газетные страницы только за 1990-е. Если набрать «serendipity» в Google,[256] поисковик предлагает более 11 миллионов страниц, в том числе сайты ресторанов, фильмов и сувенирных магазинов, но очень немногие из них посвящены неожиданным открытиям и прозорливости.
Мертон одним из первых занялся продвижением слова, в 1946 году он писал о «паттерне серендипности» как о способе приходить к неожиданным научным открытиям. Так, в 1928 году сэр Александр Флеминг открыл пенициллин, вызванный спорами грибка пеницилла, попавшими в чашку Петри, где он выращивал бактерии стафилококка. И если споры оказались в чашке случайно, само открытие стало проявлением серендипности. Если бы Флеминг не выращивал бактерии, то не заметил бы случайно попавшие споры. А если бы не его глубокое понимание бактериологических процессов (его прозорливость), он мог бы и не заметить антибиотических свойств пеницилла и не совершить самое важное медицинское открытие первой половины XX века.
Луи Пастер писал: «В деле наблюдений случай благоволит только подготовленным умам». Мертон считал, что серендипность зависит как от готовности ума, так и от способствующих открытию обстоятельств. В книге «Путешествия и приключения серендипности» он и его соавтор Элинор Барбер изучают открытие, совершенное в лаборатории General Electric под руководством химика Уиллиса Уитни, который считал, что в правильной рабочей среде сотрудники должны думать об удовольствиях не меньше, чем об открытии. Здоровая смесь анархии и структурного подхода считалась необходимым для открытий условием, и доскональное планирование придавалось анафеме, поскольку «проект, в котором ничего не оставляют на волю случая, по определению обречен на провал».
Идея о том, что серендипность является совместным продуктом открытого и подготовленного ума и обстоятельств, способствующих открытию, уходит корнями в сказание, на которое Уолпол ссылается в 1754 году. Все три принца получили глубокие познания в «этике, политике и всех классических предметах», но никаких неожиданных открытий они не делали, пока их отец, император Джафар, не отослал их из своего царства «путешествовать по миру, с тем чтобы они узнали нравы и обычаи всякого народа». Когда же хорошо подготовленные принцы оказались в способствующих обстоятельствах, пришли и неожиданные и прозорливые открытия: они узнали, кто отравил короля, и поняли, как победить таинственную гигантскую руку, угрожающую некоему царству.
Сегодня, используя слово «серендипность», мы чаще всего имеем в виду «счастливый случай». Смысловые акценты на проницательность, подготовленность и обстоятельства куда-то улетучились, по крайней мере частично. Вместе с изменением значения слова мы упустили из виду тот факт, что мы могли бы подготовить себя к серендипности и как отдельные личности, и как сообщества. Я подозреваю, что мы, и даже Мертон, не слишком хорошо понимаем, как именно себя готовить. И, как говорит мой друг, ученый-правовед Венди Зельцер, без понимания структурной основы серендипности она представляется простой случайностью.
Оглавление книги
