Книга: Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху

Сам себе блюститель: «Моя ежедневная газета»

Сам себе блюститель: «Моя ежедневная газета»

Распространение цифровых технологий облегчило доступ к любым ресурсам и позволило выбирать те новости, которые нам интересны. В условиях снижения стоимости публикации и практически нелимитированного пространства новости уже не ограничиваются стопкой газет, которые доставляют к нашему порогу или которые мы покупаем в ближайшем киоске, как не ограничиваются они и до отказа заполненным диапазоном вещательных частот. Вместо того чтобы отдавать сферу наших интересов и обоснованных дискуссий на откуп профессиональным блюстителям, стесненные своими деловыми интересами и сугубо личными новостными ценностями, мы можем самостоятельно искать и находить нужные нам новости.

Нам вовсе не обязательно ждать, пока новостные редакторы составят передовицу новостей, «которые нам нужно знать», – мы сами себе редакторы и из практически бесконечного ряда возможностей выбираем то, что сами считаем важным и нужным. При таком положении вещей само представление о том, что международные события должны конкурировать с местными и спортивными новостями, сплетнями из жизни знаменитостей и рекламой за драгоценную печатную площадь или эфирное время, – это очевидно прошлый век. Но как мы дошли до такой жизни?

Где-то в середине 1990-х произошел заметный сдвиг в организации информации, от курирования мы перешли к поиску. Кураторы – мы будем использовать этот современный термин для обозначения всякого рода профессиональных блюстителей, от редакторов до ведущих новостей и медийных критиков, – несколько утратили влияние и стали подвергаться более резкой критике и более придирчивому анализу, в то время как вокруг поиска стали возникать новые мощные организации.

Люди быстро привыкли к мысли о том, что поисковик можно использовать для обнаружения любого рода сведений. Навигация в интернете перешла от бесцельного «серфинга» к целенаправленному поиску. Возможность находить именно то, что вам нужно, предполагает более взыскательное отношение к авторитетам – редакторам, просветителям, ученым, утверждающим, что помимо вопросов, которые вам интересны, есть еще темы, которые для вас важны. Такие компании, как Google, вовремя разглядели назревшие перемены и построили свой бизнес на идее о том, что вы сами знаете, что вам нужно, лучше всех экспертов на свете.

Эти перемены я наблюдал из первого ряда, и шоу это приводило меня в сильное замешательство. На заре коммерческого интернета я участвовал в создании сетевой компании, занимая с 1994 по 1999 год пост главы отдела исследований и развития сайта Tripod.com. Когда я устроился в эту компанию, ее основной задачей было создание высококачественных редакционных материалов для недавних выпускников колледжей, которые должны были помочь им найти работу, снять жилье, влюбиться – в общем, добиться того, что в двадцать с чем-то считается счастьем. Мы писали статьи, публиковали гиды по самым актуальным сетевым ресурсам, поверяя быстро расширяющийся мир цифровых медиа своим кураторским интеллектом.

Однажды вечером 1995 года один из моих программистов – Джефф Вандер Клют – выдал отличную идею. Незадолго до этого мы разместили на сайте простейший инструмент, с помощью которого пользователи могли вводить информацию в некую форму и получать отформатированное резюме, по сути, это была веб-страничка, которая жила у нас на сервере. Джефф же предложил разместить еще более простую форму – пустую страницу – и дать людям возможность загружать туда все, что они захотят. Он написал код, мы назвали это «мастер домашних страниц», выложили на сервер и вскоре об этом забыли.

О «мастере домашних страниц» я не вспоминал девять месяцев, до тех пор, пока мне не позвонил наш интернет-провайдер и не сообщил, что сумма счета за хостинг нашего сайта выросла в 10 раз. Я потребовал объяснений, на что он ответил графиком загрузки канала. Количество пользователей нашего сайта с нескольких тысяч в день выросло до сотен тысяч. А я и не заметил. Я прилежно отслеживал трафик на материалы, которые мы скрупулезно писали и выкладывали на сайт, а на то, что выкладывали наши пользователи, не обращал внимания. Однако пользовательские страницы теперь составляли львиную долю нашего сайта – и количественно, и в смысле трафика.

Руководствуясь нашей бизнес-моделью, мы платили профессиональным редакторам за создание веб-страниц, на которых продавали недешевые рекламные места. Нам понадобилось примерно полтора года, чтобы понять: мы пошли неверным путем. Больше всего нас поразили растущие тенденции широкого участия и поиска. Пользуясь такими инструментами, как наш мастер домашних страниц, миллионы обычных людей занимались тем же, чем десятки тысяч компаний – выкладывали в сеть бесплатный контент.

Вплоть до 1998 года было неясно, что предпочтут пользователи – бороздить просторы сети с помощью таких редактируемых справочников, как Yahoo! или таких поисковиков, как Altavista или Lycos. Параллельно начавшемуся в 1999 году подъему Google в сети происходило взрывное расширение контента, когда публиковать свои материалы стали миллионы пользователей. И если качество среднестатистической страницы резко снизилось, то общее количество дельной информации не менее резко увеличилось. Только найти ее становилось все сложнее. Когда от нескольких миллионов страниц интернет распух до многих миллиардов, стало очевидно, что единственный практичный способ бороздить этот океан контента – это поиск.

Читателей Tripod.com мало интересовали статьи, которые мы с таким тщанием для них писали. Они приходили, чтобы узнать о тысяче разных вещей, о которых мы и понятия не имели: малайзийская политика, японское аниме, тюннингованные машины. Мы жили с уверенностью, что делаем газету для недавних выпускников колледжей, в которой учим их преуспеть в этом мире. Они же дали нам понять, насколько им это все до лампочки: если их что-то заинтересует, они найдут это с помощью поисковика, а будет ли этот материал написан профессиональным журналистом или обычным интернет-пользователем, уже не так существенно.

Когда вы понимаете, что интересующие вас сведения можно обнаружить в любом уголке сети, новостные ресурсы общего пользования теряют приоритет.

Если высококачественное издание обещает своим читателям, что на его страницах они найдут все, что им нужно знать о новостях этого дня, обещание поисковика выглядит еще соблазнительнее: в сети есть все, что вы хотите знать, и мы можем помочь вам найти это в выборке, где будет минимум того, чего вы знать не хотите.

Одним из первых мыслителей, разглядевших возможные последствия смещения акцента с кураторства на поиск для СМИ, был Паскаль Шене. В 1994 году, работая в составе группы исследователей в Массачусетском технологическом институте, он создал новостной сервис под названием «Листок первокурсника» (The Freshman Fishwrap). Из четырехсот материалов, которые ежедневно поставляли новостные агентства Associated Press, Knight-Ridder и Reuters, сервис составлял индивидуальное издание со статьями про родной город, любимую команду и другие интересующие пользователя темы. Отказавшись от профессионального суждения редакторов и прочих мистеров Гейтсов, читатель становился сам себе блюстителем, требуя от «Листка» те материалы, которые были ему интересны, и отказываясь от всего остального.[143]

В своей книге «Жизнь в цифровом мире» Николас Негропонте не называет «Листок» прямо, однако описывает весьма схожую технологию: «Представьте, что крупная газета на один номер отдает вам в полное распоряжение всю свою редакцию, и тогда между сводок новостей появятся “менее важные” материалы о ваших знакомых, людях, с которыми вам предстоит встретиться, о местах, куда вы собираетесь, или тех, откуда вы только что вернулись… такой выпуск вы бы проглотили целиком (фигурально выражаясь). Назовем это “Моя ежедневная газета”».

В следующем параграфе Негропонте описывает менее персонализированное, более произвольное издание для широкой публики «Наша ежедневная газета». Однако общественное внимание привлекла концепция «Моя ежедневная газета», став и прообразом таких персональных изданий, как MyYahoo! и предметом философского осмысления Касса Санстейна, специалиста в области конституционного права. Первая глава книги Санстейна «Republic.com» (2001) называется «Моя ежедневная газета» и предлагает такой взгляд на будущее: «Новостной рынок, наконец, доведен до безупречного состояния: потребители получают ровно то, что хотят. Когда мощность фильтров ничем не ограничена, люди заранее с идеальной точностью определяют, что им нужно, а что нет. Таким образом они создают собственное персонализированное информационное поле, по сути – свою вселенную».

Такой гиперперсонализированный мир представляется Санстейну весьма опасным, поскольку, отражаясь в «эхокамере» единодушных голосов, мнения все более радикализируются. В своей следующей книге «Инфотопия» Санстейн описывает эксперимент, который он с коллегами провел в 2005 году в рамках изучения феномена поляризации мнений в группах. Они пригласили две группы жителей Колорадо – из либерального города Боулдер и консервативного Колорадо Спрингз – в местные университеты, чтобы обсудить три наиболее острых и вызывающих разногласия вопроса: глобальное потепление, позитивную дискриминацию и гражданские права. В ходе краткого обсуждения обе группы, состоящие из пяти-семи выбранных наугад жителей, продемонстрировали склонность к радикализации. Либералы стали более либеральными, а консерваторы – еще более консервативными, а уровень идеологических разногласий между группами повысился.

Объясняя результаты, Санстейн предлагает несколько возможных причин. Члены группы часто склоняются к наиболее категоричным мнениям, особенно если их собственное видение до конца не сформировано. Члены идеологически слаженной группы демонстрируют склонность к повторению аргументов, подтверждающих правоту их суждений во все более категоричной форме. Это явление получило название «склонность к подтверждению своей точки зрения» (confirmation bias). Кроме того, людям бывает сложно пойти наперекор мнению группы и некоторые готовы радикализацировать собственное мнение, чтобы избежать межличностных конфликтов.

Некоторые из этих когнитивных предрасположенностей работают в информационной среде интернета так же, как при личном общении. Если читать только консервативные газеты и блоги, вы найдете немало убедительных суждений, которые будут только способствовать укреплению вашего мнения. Вы, скорее всего, обнаружите массу сведений, подтверждающих вашу точку зрения (confirmation bias), а вот противоречащих ей фактов найдете совсем немного, что утвердит вас во мнении, что правда на вашей стороне (это пример эвристики доступности, когда, концентрируя внимание на свидетельствах, доказывающих вашу правоту, вы готовы не замечать другие взгляды на проблему). Таким образом «Моя ежедневная газета» становится средством поляризации, и Санстейн убежден, что уже видит зачатки этого процесса в блогах: «В условиях растущей популярности блогов людям становится все уютнее в “эхокамерах”, созданных по их собственному проекту. Ведь и сами блогеры, и многие читатели блогов живут в информационных коконах».[144]

Предпринятые Санстейном исследования поляризации вызвали такую полемику, что одной только академической литературы написано достаточно для небольшой научной дисциплины – «эхокамераведения». Большинство откликов на его работу не ставят под сомнение теорию поляризации и радикализации мнений. Вместо этого ученые находят также подтверждение и тому, что разнообразие представленных в сети взглядов не дает людям уйти в изоляцию, даже если они того желают сознательно или подсознательно.

Профессор политологии Генри Фаррел и его коллеги из университета Джорджа Вашингтона изучили поведение читателей американских блогов, используя данные Совместного исследования выборов в конгресс США – крупного соцопроса, проведенного силами 39 университетов, и обнаружили, что читатели блогов не только редко заходят в блоги авторов, придерживающихся другой идеологии, но и занимают значительно более радикальные позиции, нежели средний избиратель.[145] Другие исследования выявляли связи между блогами в американской блогосфере и обнаружили всего несколько примеров связей по разные стороны идеологической границы.[146] При этом авторы одного из таких исследований пришли к выводу, что наличие подобных связей часто обусловлено желанием обозначить противоречия определенной точки зрения и тем самым ее скомпрометировать.[147]

Однако читатели политических блогов – это далеко не все интернет-пользователи. Джон Хорриган, руководитель научной группы проекта «Интернет и американская жизнь» исследовательского центра «Пью», и его коллеги провели опрос американцев на тему: какие политические аргументы они слышали в рамках президентской предвыборной кампании 2004 года. И пришли к выводу, что пользователи сети чаще встречают аргументы, с которыми они не согласны, нежели люди того же уровня образования, не пользующиеся интернетом.[148] А экономисты Мэтью Гентцков и Джесс Шапиро, используя данные рекламной интернет-компании, продемонстрировали, что при обострении поляризации в некоторых уголках сети наиболее популярные сайты привлекают пользователей и справа, и слева от политического спектра. Эту работу тепло приветствовал в своей колонке писатель Дэвид Брукс: «Если выводы этого исследования верны, то интернет породит не публичное пространство индивидуальных коконов, но свободную, многоуровневую, неукротимую агору».

Гентцков и Шапиро сравнили данные о политических предпочтениях нескольких тысяч пользователей с данными о посещениях этими пользователями 119 крупнейших новостных и политических сайтов. Результаты позволили исследователям выяснить, что, к примеру, 98 % посетителей сайта консервативного журналиста Раша Лимбо (rushlimbaugh.com) считают себя консерваторами, тогда как из посетителей либерального активистского сайта moveon.org консерваторами себя считают лишь 19 %. С помощью так называемого индекса изоляции, уже давно используемого в социологии для определения вероятности встречи между людьми разных социальных групп или убеждений, экономисты просчитали разрыв между либеральными и консервативными пользователями интернета. Индекс изоляции для сайта, посещаемого равно консерваторами и либералами, равнялся бы нулю, тогда как индекс изоляции rushlimbaugh.com составляет 96 % (98 % консерваторов минус 2 % заблудившихся либералов).

И хотя высокий индекс изоляции, наблюдаемый на крайне политизированных сайтах, подтверждает точку зрения Санстейна относительно поляризации сетевых пространств, Гентцков и Шапиро также отмечают, что читатели проводят много времени на сайтах со значительно менее радикализированной аудиторией – таких новостных ресурсах, как Yahoo! News или CNN.com. Если взглянуть на выборку сайтов, посещаемых средним пользователем консервативных убеждений, то выяснится, что аудитория этих ресурсов на 60,6 % состоит из консерваторов, что приблизительно соответствует аудитории сайта центристской газеты usatoday.com. Пользователи либеральных убеждений посещают сайты, аудитория которых состоит из консерваторов на 53,1 %. Рассчитав индекс изоляции как разницу между аудиториями ресурсов, популярных среди консерваторов и среди либералов, авторы получают показатель 7,5, который «в абсолютном выражении весьма невелик».

Продолжая исследования, Гентцков и Шапиро сравнивают индекс изоляции интернет-ресурсов с другими американскими СМИ и обнаруживают, что те же показатели в местных газетах, общенациональных журналах, эфирных и кабельных каналах телевидения еще ниже, чем в сетевых изданиях. Единственный сегмент, демонстрирующий более высокий индекс изоляции, это «общенациональные газеты», включая центристское малопрестижное издание USA Today, авторитетную газету левого толка New York Times и Wall Street Journal – не менее авторитетное издание, принадлежащее Руперту Мердоку. Тот факт, что читатели New York Times и Wall Street Journal находятся по разные стороны политического водораздела, в Америке никого не удивляет. А вот то, что интернет-сайты более радикализированы, нежели кабельные новостные каналы, стало сюрпризом, который косвенно подтверждает опасения Санстейна. Исключив два крупнейших общеновостных сайта AOL News и Yahoo! News, экономисты сделали пересчет, и тогда индекс изоляции интернет-ресурсов превысил все традиционные СМИ, а поляризация аудитории оказалась выше, чем у читателей New York Times и Wall Street Journal.

Почему же тогда это исследование вызывает у Дэвида Брукса надежду, что интернет не приведет к идеологической изоляции?

Говоря, что изоляция в сети «в абсолютном выражении невелика», Гентцков и Шапиро сравнивают выведенный ими индекс изоляции с исследованиями гемофильности в обычной, несетевой жизни. Пользуясь данными Общего социологического опроса за 2006 год – еще одного крупнейшего исследования, в проведении которого участвовали многие университеты, – ученые просчитали индекс изоляции для внесетевых взаимодействий. Большинство респондентов ответили, что их родственники и близкие друзья разделяют их политические взгляды. Таким образом, проводя время в кругу семьи и друзей, мы оказываемся в политически изолированном сообществе. Вычисленный авторами индекс изоляции для «верных друзей» составляет 30,3; это означает, что, будучи консерватором, вы считаете, что 65 % ваших друзей также придерживаются консервативных позиций, тогда как оставшиеся 35 % – либералы. Этот показатель более чем в три раза превышает индекс изоляции в интернете; схожие показатели выявлены и в среде знакомых, родственников, коллег и соседей.

Иными словами Гентцков и Шапиро утверждают, что человека с отличными от ваших политическими взглядами вы скорее встретите на форуме CNN, нежели среди соседей.

Секундочку. В рамках Общего социологического опроса респонденты сообщают что они думают о политических взглядах их соседей. В общем и целом мы склонны полагать, что наши соседи смотрят на мир так же, как и мы: индекс изоляции в среде соседей равен 18,7. Если высчитывать индекс изоляции, исходя из достоверных сведений о местоположении и политических предпочтениях, то получится совсем иной показатель и соседи уже не будут казаться столь однородными в своих суждениях. Высчитанный по городским почтовым отделениям (zipcode) индекс изоляции составляет 9,4, а по округам – 5,9. Иными словами, встретить человека, придерживающегося других политических взглядов, мне будет легче в своем сельском округе, чем на общественно-политических сайтах, потому что среди моих соседей куда больше представителей разных идеологий, нежели я себе представляю.

Сравнивая данные по интернет-ресурсам с представлениями о гемофильности вне сети, Гентцков и Шапиро могут сделать вывод, что Санстейн несколько преувеличивает свои опасения и что мир еще нескоро станет таким сегрегированным и изоляционистским, как в «Моей ежедневной газете». Тем не менее их исследование, как и многие другие, показывает, что определенная часть интернет-пользователей предпочитает односторонне политизированные источники информации. Это, вероятно, люди, живо интересующиеся политикой и читающие политические блоги. Однако в своих путешествиях по сети даже они могут зайти на менее радикальные ресурсы, хотя бы узнать счет матча. Более широкая аудитория пользователей находит новости на менее политизированных сайтах, нежели в приведенных Санстейном крайних примерах, вызывающих его беспокойство. Значит, при наличии возможностей для поляризации настоящее исследование показывает, что подвержены ей далеко не все. И аудитория наиболее популярных сетевых ресурсов Yahoo! News и CNN.com демонстрирует более широкий идеологический спектр, нежели жители нашего района или работники нашего офиса.

Притом что это новость, безусловно, хорошая, нужно учитывать, что ознакомление читателей с более широким спектром мнений, нежели мы можем почерпнуть из общения с друзьями, родственниками и соседями, – и есть абсолютный допустимый минимум, который следует требовать от новостного сайта. Однако политическая идеология – это лишь один из параметров разнообразия. Если бы Гентцков и Шапиро занялись исследованием географической изоляции в сети, показатели были бы значительно выше. Как мы видели во второй главе, большинство читателей ресурса Times of India составляют индийцы (или представители индийской диаспоры), а большая часть аудитории Globe и Mail – канадцы. Новости, которые читают представители различных политических течений, мы еще читаем, но доходят ли до нас новости, которые циркулируют за пределами нашей страны проживания?

Санстейн предупреждает, что, читая слишком много статей, авторы которых разделяют наше мнение, и общаясь исключительно с единомышленниками, мы рискуем радикализироваться. Если же рассмотреть наше сетевое поведение не в свете политического спектра нашей страны, но с точки зрения разносторонности взгляда на мир, мы, вероятнее всего, обнаружим серьезные проблемы. Как и в случае с эфирными СМИ, картина мира, которую предлагают курируемые сетевые ресурсы, отнюдь не сбалансирована. Одни страны мы видим куда четче, чем другие. Предпринимая самостоятельные усилия по поиску и выбору ресурсов, мы также находимся под влиянием представлений о том, кто нам ближе и интереснее.

Если жизнь в окружении консерваторов может убедить вас, что снижение налогов приведет к более сбалансированному бюджету (а жизнь среди либералов – что дефицит бюджета не играет особой роли), то какое влияние на наши мнения оказывает жизнь в среде американцев, канадцев, китайцев или датчан? Это влияние необязательно выливается в чистый национализм, но более опосредованно проявляется в формировании нашего взгляда на мир, предполагающего, что вопросы, волнующие нас и наших соседей, и есть наиболее важные международные вопросы. Это яркий пример confirmation bias, убежденности, что вопрос является важным, поскольку наши близкие убеждены в его важности и подтверждают его значимость.

Другие ключевые события до нас не доходят, однако эвристика доступности приводит нас к заключению, что темы, о которых мы слышим, и есть для нас наиболее значимые. А поскольку новости имеют общественную ценность, распространяя и обсуждая новости, которые интересны нашим ближним, мы наращиваем свой социальный капитал.

Неужели сегодня, когда нашу картину мира формируют не только газеты, но и поисковики, мы по-прежнему рассматриваем события под углом «тут у нас, а там – у них»? Учитывая возросшую самостоятельность в выборе информации, предпочитаем ли мы местные вопросы международным? Недавний обед в офисе Google убедил меня, что, вероятно, так и есть.

В головном офисе Google в Маунтин-Вью посетителей ожидает много чудесного: изящные здания, полные произведений современного искусства, открытые сети Wi-Fi, широкий выбор бесплатных напитков. Но мне больше всего понравился обед. Во многих ресторанах офисного комплекса Google предлагается салат-бар в исполнении профессиональных шеф-поваров. Вы выбираете ингредиенты для своего салата, шеф вливает туда выбранную вами же заправку, накрывает миской, встряхивает и выкладывает вам на блюдо.

Когда я оказался там впервые, я решил, что такие салат-бары – это очередное проявление одержимости руководства Google эффективностью, ведь могут же служащие компании, находясь на работе, воспользоваться услугами химчистки или даже поменять моторное масло. Но дело куда сложнее и тоньше. Заправка салата – это простейший способ превратить полезные для здоровья овощи в высококалорийное блюдо. Проще только наесться протеина. Работающие на Google повара контролируют количество заправки и мяса, чтобы вы не переусердствовали в чревоугодии. При выборе овощей и белковых составляющих салата даже место ингредиентов на витрине располагает к умеренности. Ингредиенты с высоким содержанием жира, такие как черные оливки или сыр фета, находятся в самом дальнем ряду, тогда как свежие овощи оказываются прямо перед глазами. Я поделился своими наблюдениями со своей старой приятельницей, ныне занимающей пост руководителя одного из подразделений Google, на что она ответила: «Салат – это тоже средство социальной инженерии».

Салат-бар от Google не помешает вам заказать себе какой-нибудь чудовищный с диетической точки зрения ужас с голубым сыром и беконом, он просто снижает ваши шансы сделать это неосознанно или по привычке и подталкивает вас к выбору более здорового питания. В некотором смысле это напоминает первую полосу традиционной бумажной газеты, на которой перемешаны местные, национальные и международные новости. Часто подвал первой полосы занимает начало специальной тематической статьи, продолжение которой теряется где-то в середине газеты, чтобы ее не пропустил случайный читатель. Основные статьи представлены отрывком от 200 до 400 слов, чего вполне достаточно, чтобы привлечь внимание читателя и заставить его раскрыть газету. На первой полосе New York Times обычно помещается примерно двадцать «линков» на статьи – это улицы, уводящие вглубь газеты.

Если первая полоса бумажной версии New York Times своим ненавязчивым стимулированием похожа на салат-бар от Google, то интернет-версия газеты больше напоминает шведский стол в одном из казино Лас-Вегаса. Недавно, анализируя домашнюю страницу New York Times, я насчитал более трехсот линков на статьи, разделы и прочие страницы. И хотя линков на порядок больше, превью составляет в среднем от 10 до 26 слов – то есть на порядок меньше, чем в газете. Бумажная версия рассчитана на интуитивную прозорливость читателей и скроена так, чтобы вы могли наткнуться на историю, о которой даже не подозревали. В этом «крое» проявляется видение куратора, его убеждение, что некое международное событие важно настолько, что должно занять ценнейшее пространство первой полосы. Интернет-версия газеты отдает предпочтение выбору; там верят, что мы сами знаем, что ищем, и предоставляют нам право выбирать то, что нас действительно интересует. И хотя все большее число пользователей попадает на сайт газеты через поисковики, домашняя страница – это по-прежнему важно; помощник управляющего редактора сайта говорит, что от 50 до 60 % посетителей заходят на ресурс с домашней страницы.[149]

Способны ли мы делать правильный выбор новостей без помощи кураторов? В этом и состоит опасность поисковой парадигмы: выбирая то, что мы хотим, мы упускаем то, что нам нужно. Это могут быть события, затрагивающие жизни многих людей, или информация, необходимая нам как гражданам страны или мира. С расширением выбора растет и ответственность. (Для тех, кто опасается слишком глобального взгляда на мир, сегодня на домашней странице New York Times есть выбор между американским и международным выпуском.)

Поиск увеличивает выбор за счет серендипности и практики обнаружения интересных историй, о существовании которых мы и не подозревали. Имея возможность выбирать только те новости, что нас интересуют, мы можем упустить истории, которые на первый взгляд не показались нам интересными, но способны помочь нам наладить неожиданные и полезные связи.

Как отразится следующий сдвиг новостной парадигмы в сторону социальных медиа на нашей возможности случайно набредать на полезные для нас истории, пока неясно.

Оглавление книги