Книга: Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета

На пути к раздроблению

На пути к раздроблению

В 1970-х гг. комиссия считала себя заботливым садовником, ухаживающим за садом молодых многообещающих компаний. Однако в глазах AT&T это было кишащее паразитами болото, которое необходимо осушить. Компания была более чем огорчена тем, что правительство поощряет конкуренцию, — ее обуял гнев, и, как и в прошлом, она была готова на все, чтобы положить этому конец. Мобилизовав усилия, глава AT&T Дебаттс в 1976 г. послал своих сторонников в Конгресс с документом, который отрицал все, что старалась делать комиссия. Например, там содержалось утверждение, что компания MCI попросту незаконна, поскольку угрожает универсальному обслуживанию, а также атака на Carterfone и даже на Hush-A-Phone. Когда и эта попытка провалилась, AT&T вернулась к испытанной тактике: она развернула против конкурентов промышленную войну{306}.

По сути, действия AT&T в конце 1970-х гг. можно иносказательно назвать «гражданским неповиновением». Несмотря на то что Федеральная комиссия по связи стимулировала появление новых телекоммуникационных фирм, AT&T заготовила для них ловушки, да такие, чтобы они навсегда пожалели о своем решении. Именно эта месть, а вовсе не монополия сама по себе в конце концов заставила Министерство юстиции, терпение которого испытывали достаточно долго, заняться восстановлением справедливости. Компания была наказана за злоупотребление особой властью. В этом смысле конкуренты Bell сыграли роль красного плаща, которым тореадор дразнит и злит быка, чтобы в конце концов заколоть его мечом.

Полная история раздробления AT&T весьма долгая и сложная — это было крупное событие, которое ни один историк не сможет должным образом описать в двух словах. Для нас достаточно будет лишь нескольких штрихов. В течение 1970-х гг. AT&T придумывала одну за другой схемы, чтобы свести на нет результаты постановлений комиссии и уничтожить компании, которые кормились за ее счет. Например, в случае любых посторонних устройств (скажем, факсов) Bell выставляла требование, чтобы конкурент установил дополнение под названием «средство для защиты соединения». Якобы мера для «защиты» сети, на самом деле это был весьма прозрачный способ навязывания доплаты вместе с обременительным регламентом. Экономист и многолетний сотрудник Bell Джеральд Фаульхабер заявлял, что эта схема по сути принесла AT&T еще 8 лет монополии в данной сфере{307}.

А самый большой камень за пазухой AT&T держала для MCI — выскочки, недостойной даже презрения и заслуживающей самых крутых мер из репертуара ранней Bell. Кампания, направленная против MCI, являлась многоступенчатой и скрытой, поэтому ее нелегко представить в целом. В сферах, где MCI имела сильные позиции, AT&T использовала проверенную тактику искусственного занижения цен, стремясь выдавить ее и прочих конкурентов с рынка. Когда суд предписал AT&T допустить MCI к местным линиям связи, Bell начала периодически учинять диверсии. Вот одно из свидетельств с другой стороны баррикад: «В пятницу днем AT&T отключила линии MCI между Нью-Йорком и Вашингтоном. Без всякого предупреждения канал связи в крупном вашингтонском универмаге заглох. Другие корпоративные клиенты были также отключены». Подобные случаи разочаровывали клиентов MCI, но, к несчастью для Bell, они также обеспечили юристов антимонопольного отдела Министерства юстиции огромным количеством доказательств того, что Bell злоупотребляет положением монополии{308}.

Хотя дело было закончено уже при Рейгане, намерение раздробить Bell, как мы видим, зародилось именно в администрации Никсона — а конкретно в Министерстве юстиции и в Управлении по технологической политике под руководством Клэя Уайтхеда. И он, и его единомышленники считали, что телефонная система больше не должна быть монополией и что вся страна выиграет от разделения AT&T. Мы не знаем, что думал об этом президент Никсон, — хотя, возможно, как трагический одиночка, он видел в ней лишь часть элиты, которую ненавидел.

Как и все антимонопольные судебные процессы, дело Bell тянулось бесконечно до того времени, как в 1978 г. его принял судья Гарольд Грин. Поначалу самые авторитетные наблюдатели считали немыслимым, чтобы тяжба закончилась раздроблением компании. Знающие люди предполагали, что комиссия жестко надавит на Bell или заставит продать Bell Labs. Но чтобы допустить полное раздробление национального телефонного оператора, который обслуживал всю страну по высочайшим стандартам с 1921 г.? Глава AT&T Дебаттс в 1974 г. ясно дал понять, что считает такой вариант попросту нереальным. Он высказал сомнение в том, что «судья может принять решение, разделяющее систему Bell на части, последствием чего станет неизбежный рост цен и падение качества».

Но, к несчастью для Дебаттса и AT&T, при Рейгане идея конкуренции и дерегулирования стала еще более популярной, чем при Никсоне. В тех условиях упрямое отрицание любых вариантов, кроме монополии, выглядело просто кощунством. Шли годы, и Америка все дальше продвигалась на новом этапе развития. Однако защита Bell продолжала стоять на позициях Вейла образца 1916 г.: конкуренция плоха, монополия хороша, соперники просто «снимают сливки» с рынка, а AT&T должна полностью контролировать телефонную связь. С течением времени эти аргументы безвозвратно утратили убедительность.

Федеральная комиссия по связи действительно когда-то соглашалась со всеми этими идеями. Но времена меняются, а вместе с ними и правовая обстановка. Как выразился федеральный окружной судья Гарольд Грин, руководивший процессом на момент распада Bell, «AT&T обязана подчиняться нынешнему курсу комиссии, а не предыдущим, пусть они были и благоприятнее для нее»{309}.

В какой-то момент — трудно сказать, когда именно, — AT&T наконец-то начала понимать, что ей угрожает смертельная опасность. Некоторые считают, что это случилось после того, как судья Грин резко отверг 500-страничное ходатайство об отклонении иска, поданное компанией[71]. А возможно, и раньше. Джон Дебаттс, самый преданный глава Bell за всю историю компании, ушел в отставку в 1979 г. — по некоторым данным, именно потому, что осознал неизбежность раздробления, в то время как отделение даже одной части Bell было для него невыносимо. Дебаттс умер спустя два года после распада компании, и все это время он относился к данному событию не иначе как к великой трагедии. «Вплоть до самой смерти, — гласил его некролог в The New York Times, — он горячо верил в телефонную систему Bell».

Что бы ни послужило поводом, остается весьма удивительной та готовность и стремительность, с которой Bell — при новом главе Чарли Брауне — пошла на уступки, как только допустила возможность поражения{310}. С судьей было достигнуто компромиссное решение, по которому крупнейшая компания в истории телекоммуникаций согласилась пройти через процедуру разделения на 8 частей. Это был не просто нагоняй и даже не постепенное ограничение власти — AT&T оказалась изрезана вдоль и поперек. Компания держалась за услуги дальней связи, Bell Labs и Western Electric, за своего производителя оборудования. Но из ее организма были вырезаны семь отдельных региональных компаний — местные монополисты обрели теперь статус независимых фирм. Однако, поскольку все эти так называемые дочки Bell (Baby Bells) фактически продолжали доминировать на местных рынках, каждая из них оказалась в клетке правовых ограничений, усиленных и ужесточенных Федеральной комиссией по связи. Их обязали принимать соединения от любых игроков на рынке услуг дальней связи (а не только от их бывшей головной компании), к тому же выход в другие отрасли, такие как онлайн-услуги и кабельное ТВ, им был демонстративно закрыт.

Заметим, что AT&T все же попыталась оспорить свое собственное соглашение в суде. Но судья Грин был теперь тверд как скала. Решение, которое он вынес, достойно самого? Турмана Арнольда — легендарного борца с монополиями. «Нашей экономической и политической системе противоречит ситуация, когда такая ключевая отрасль находится под контролем одной компании», — постановил Грин. США терпели и даже поддерживали монополию в самой важной сфере почти 70 лет, но теперь ситуация изменилась.

Именно Чарли Брауну, последнему руководителю объединенной AT&T, в 1984 г. выпало объявить всему миру о распаде величайшей империи в области коммуникаций. Браун старался сохранить оптимизм, хотя по сути это были похороны корпорации. В тот же самый день он решил представить новый логотип AT&T — опоясанный полосами земной шар вместо прежнего изображения колокола[72], который долгие годы символизировал свободу компании, фактически не имевшую границ, а также имя основателя. «Сегодняшний день знаменует конец организации — 107-летней системы Bell, — объявил Браун, — и начало новой эры в сфере телекоммуникаций в этой стране». С этим утверждением не мог поспорить ни один противник Bell{311}.

^{Разбитая империя}

Дебаттс и старая гвардия Bell оказались правы насчет краткосрочных последствий распада. Американцы, утомленные и сбитые с толку многолетним преследованием самой надежной корпорации в стране[73], внезапно столкнулись с резкими переменами. Телефонные счета раздулись и стали гораздо сложнее из-за всевозможных таинственных доплат и сборов. (Даже сама Bell не представляла, насколько сильно дотировались убыточные рынки по всей стране!) Лишь через несколько лет эти проблемы были сглажены плодами инноваций. С другой стороны, когда инновационный процесс, сдерживаемый Bell, все же развернулся, то он принес не горстку изобретений, а целый вал — в компьютерах, телефонной связи, сетях и во всем остальном, что входило в информационную экономику последние 30 лет.

Всегда предпочтительнее, чтобы Цикл развивался в собственном ритме. Пример решения по делу Paramount и расформирование Bell — это истории того, сколько негативных и неприглядных явлений необходимо пережить, пока наконец не проявятся достоинства открытого рынка. Конечно, монополия справляется с делом, для которого предназначена, с неоспоримой эффективностью, будь то производство определенного типа фильмов или предоставление универсального телефонного обслуживания. Но есть одна вещь, в которой такие превосходно отлаженные машины бессильны. Это запуск процесса созидательного разрушения, переворачивающий всю отрасль и в итоге умножающий продуктивность и ценность. А там, где главным ресурсом является информация, феномен многократного усиления неисчислимо велик. При всем уважении к Теодору Вейлу нельзя ожидать от какой бы то ни было корпоративной структуры, что она сможет заботиться о всеобщем экономическом благе. Этой цели всегда будут служить «подрывные» новаторы, какие бы неудобства они ни приносили.

Оглавление книги