Книга: Пять уроков Великого Магистра, или повесть о том, как Петя Бочкин изучал программирование

МОЙ ДРУГ ГАФУР

МОЙ ДРУГ ГАФУР

Когда-то давно был у меня знакомый. Звали его Гафур. Он приехал из одной восточной страны на учебу в Московский университет. Старательный был парень Гафур. Быстро запомнил множество русских слов. Но вот беда — не давались ему глагольные формы. Трудно было Гафуру употребить глагол в нужном времени. Спросишь его бывало: «Хочешь прочитать эту книгу?» «Нет, — отвечал он. — Я ее уже прочитать». Но больше всего он мучился, когда приходилось называть глагол в единственном числе прошедшего времени. Знаете, почему? Потому что глаголы прошедшего времени единственного числа требуют еще и родового окончания: корабль сел на мель. Птица села на ветку. Платье село от стирки. (Вообще говоря, здесь есть какая-то увлекательная тайна. В глаголах «сел», «села», «село» мы ясно слышим род того предмета, который совершает действие. Но вот — тот же глагол в настоящем времени: «садится». Скажите, кто садится — мужчина или женщина? Никаких сведений об этом в слове не содержится. А вот будущее время «сядет»? И здесь то же самое… Чувствуете загадку? Почему русские глаголы «устроены» так, что в прошедшем времени они чутко регистрируют род предмета, а их форма в настоящем и будущем времени абсолютно равнодушна к этому же самому роду? Впрочем, это — тема для особого разговора…).

Так вот, в родном языке Гафура категория рода отсутствует. И для моего товарища было безразлично, как сказать: «Корабль сел на мель» или «Корабль села на мель». Но Гафур упорно тренировался, осваивая родовые окончания русских глаголов. Каждый день я давал ему листок с десятком глаголов в неопределенной форме, а вечером Гафур протягивал мне другой листок, на котором те же самые слова стояли в единственном числе прошедшего времени и были изменены по родам. И вот как-то раз он протягивает мне один такой листок. Я читаю: «пел-пела-пело». Правильно. «Ел-ела-ело». Правильно. «Ехал-ехала-ехало», «бегал-бегала-бегало» — тоже правильно. И вдруг глаза наталкиваются на что-то странное: «Идел-идела-идело». Интересно, что это за глагол такой? Может быть, образование от — «одеть»? Но нет, «одеть» мы уже проходили. «Гафур, — спрашиваю, — это что за абракадабра у тебя?» «Почему — абракадабра? — отвечает он. — Ты давал мне слово «идти». Вот я и написал: «идел-идела-идело».

Мне становится смешно. «Нет, — говорю, — надо: «шел-шла-шло». А он удивляется: «А почему?» А вслед за ним удивляюсь и я: в самом деле, почему от глагола «идти» образуется глагол «шел», а не «идел»?

Правда, почему?

Сейчас объясню, для чего я вспомнил эту историки Любой язык можно сравнить с детским конструктором — игрой, в которой из ограниченного набора деталей можно сконструировать множество игрушек. Важно знать правила, по которым происходит «сборка». Мой друг Гафур интуитивно уловил правило, по которому из глаголов несовершенного вида можно «собрать» глаголы прошедшего времени мужского, женского и среднего рода. Слово «идти», правда, трансформируется иначе, но сам-то принцип конструирования Гафур ухватил верно!

Бесчисленные приставки, суффиксы, окончания, предлоги, союзы, знаки препинания, порядок слов в предложении — все это детальки языка, с помощью которых мы можем, во-первых, выразить любую свою мысль, и, во-вторых, сделать ее понятной всякому, кто владеет данным языком.

Другими словами, человеческий язык, в отличие от языка, на котором общаются между собой животные, организован по правилам грамматики.

Что же касается машинных языков, то они строятся так же — по грамматическим правилам.

Две грамматические конструкции — последовательное выполнение команд и разветвление — нам уже известны.

Итак…

Оглавление книги