Книга: Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета

Глава 16 Тёрнер делает телевидение

Глава 16

Тёрнер делает телевидение

Летом 2008 г. я разговаривал с Ральфом Ли Смитом, горячим сторонником кабельного ТВ и фолк-музыкантом, виртуозно играющим на цимбалах. Мне захотелось спросить, оправдал ли кабель его ожидания. Помолчав, Смит ответил, что «с ним уж точно стало свободнее дышать». Потом он подумал еще и наконец признался: «Мне кажется, что люди с деньгами меня сильно обогнали».

В 1970-х гг. мечтатели от культуры с помощью сторонников из администрации Никсона дали толчок к освобождению кабельного телевидения из тюрьмы законодательных ограничений. Но пора жесткого государственного управления, на которое надеялись и бюрократы, и идеалисты, так никогда и не наступила.

Те, кому предстояло решить дальнейшую судьбу кабельного ТВ, были сделаны из другого теста, чем Смит или тот же Фред Френдли. Примерно в то же время, когда Смит, Фонд Альфреда Слоуна и Федеральная комиссия по связи обдумывали будущее кабеля согласно своим представлениям, бизнесмен по имени Тед Тёрнер занимался приобретением WJRJ — маленькой УВЧ-станции в Атланте, которая все еще вещала в черно-белом варианте. И едва заполучив свою первую станцию, Тёрнер начал лелеять грандиозные планы захвата телевизионного рынка. Этот замысел был основан на идее кабельной сети. «За последние 25 лет телевидение пришло к плачевным результатам. Я намерен повернуть его обратно, пока не слишком поздно», — объявил Тёрнер, и его пламенные слова оказались пророческими{328}.

Тед Тёрнер едва ли нуждается в представлении. Широкой публике он известен в основном как тщеславный эксцентричный хулиган, основавший CNN. Однако в чем он действительно может претендовать на бессмертную славу, так это в создании совершенно новой отраслевой модели: Тёрнер сделал телевидение открытым. Может быть, излишне упоминать об этом, но Тёрнера недооценивают как новатора в своей отрасли. А ведь именно он сделал ключевой шаг в осознании потенциала кабеля: благодаря ему канал информации, изобретенный в 1926 г., в конце концов вступил в эпоху предпринимательства и экспериментов. Дело в том, что Тёрнер на практике начал использовать кабельные линии не только для отдельных каналов, но и в качестве платформы национальной телесети. Он стал первопроходцем кабельной сети, потому что видел возможности кабеля в гораздо более широкой перспективе, чем просто дополнение к вещательному ТВ.

По характеру Тёрнер принадлежит к той редкой породе людей, которую описал Шумпетер: фигура масштаба Теодора Вейла или Адольфа Цукора, пусть даже он куда более публичный человек с сильными колебаниями настроений. «Жизнь только одна, но ее можно сделать великой», — сказал он однажды. Как и другие люди этого склада, он не любил мелочиться и, пожалуй, просто не умел этого делать. Из-за этого его тянуло приобретать большие и известные вещи. К 2000 г. он стал крупнейшим землевладельцем в США и имел самое большое в мире поголовье бизонов — в его стадах насчитывалось 45 тыс. голов. Он женился на легенде кино и фитнеса Джейн Фонде, а также дважды выиграл Кубок Америки — главный приз в парусном спорте.

Неудивительно, что Тёрнер является излюбленным героем биографий. Вышло в свет целых четыре книги о нем, не считая его собственной, «Зовите меня Тед», и в каждой отражается неиссякаемый поток его буйной энергии: смелые бизнес-стратегии, любовные похождения и неукротимый соревновательный дух во всем, чем бы он ни занимался. Биографы обычно списывают эти черты на обстоятельства его детства: жестокий отец-алкоголик часто лупил его вешалкой, и порой мальчику даже приходилось давать сдачи{329}.

Эти мрачные детали могут показаться некстати, но на самом деле они имеют значение — все это повлияло на то, как мы, американцы, получаем информацию. Мы уже видели, что канал информации подобен своему создателю и на него неизбежно ложится отпечаток личности медиамагната, причем зачастую не меньше, чем на саму технологию, лежащую в его основе. Тёрнер сделал себя этаким героем-хулиганом, аутсайдером, который яростно сражается за господство в сетях. Поэтому, когда кабельная сеть наконец была запущена, в ней явно угадывался задиристый, чересчур ретивый характер ее первопроходца — с непомерными притязаниями, напыщенный, храбрый и вечно балансирующий на грани полного провала. Тёрнер недвусмысленно сравнивал себя с Александром Македонским в сфере коммуникаций: «Сегодня я могу совершить в этой отрасли больше, чем любой другой завоеватель мог когда-либо сделать. Я хочу быть героем моей страны»{330}.

Тёрнер преобразовал кабельную индустрию именно своей инстинктивной тягой к величию. Он желал владеть чем-то больши?м — это был его путь к бессмертию по примеру древних эпических героев и императоров. Благодаря формированию совершенно уникального эфира он выправил дела на Channel 17 — маленький УВЧ-канал, купленный им в 1970 г., к тому моменту уже загибался. Но этого мало. Тёрнер не собирался успокаиваться на одном канале. Он хотел управлять целой сетью типа ABC, CBS или NBC. Для человека, который никогда этим не занимался, подобное стремление было просто смехотворным, учитывая бо?льшую часть истории радио и телевидения. Но Тёрнер твердо решил найти путь к своей цели.

Хотя в никсоновскую эпоху с кабельного телевидения были сняты оковы регулирования, вещательные сети все же сохраняли весьма прочные позиции. Сеть по определению показывает одни и те же программы на своих каналах по всей стране — и для этого нужен способ передачи больших объемов информации в высоком качестве. Такое не под силу никому, кроме немногих мощных выделенных каналов со специальной лицензией. Решение этой жизненно важной задачи, таким образом, заключается в доступе к линиям дальней связи AT&T — они и стали секретным оружием вещательных сетей. Программа, снятая в Нью-Йорке, передавалась по всей стране через провода либо радиовышки AT&T. Начиная с 1920-х гг. и вплоть до 1960-х возможностей создать альтернативную сеть просто не имелось. Многие сегодня забывают, насколько тесно были связаны вещательная триополия и телефонная монополия.

В 1970-х гг. управлять сетью означало платить по тарифам AT&T, а они, несмотря на контроль государства, были достаточно высоки, чтобы обеспечить банкротство любому новому игроку. Существовала примитивная и дешевая альтернатива — можно было записывать программы на пленку и отправлять по почте. Именно так, например, Пэт Робертсон начинал свою сеть Christian Broadcasting Network. Но, пользуясь услугами почты в телевидении, можно было рассчитывать лишь на крохи от всего рынка. По этой и другим причинам единственными сетями, которые появились в период 1930–1970-х гг., были финансируемая государством Public Broadcasting System (стартовавшая в 1970 г.) и ABC, созданная Федеральной комиссией по связи из подразделения NBC{331}.

Тед Тёрнер, кажется, совершил невозможное: в 1976 г. ему удалось основать первую кабельную сеть, то есть впервые телеканал можно было посмотреть по кабелю по всей стране. Вместо линий дальней связи AT&T он использовал новую технологию спутниковой связи. С помощью нее можно взять сигнал одного канала, скажем, принадлежащего Тёрнеру WTCG в Атланте, послать этот сигнал в космос, а затем направить его обратно кабельному оператору в Нью-Джерси или в Мичигане. То, что создал Тёрнер, технически не являлось сетью в смысле «сверхмощного канала», доступного повсюду. Но тем не менее это прототип нашей кабельной сети.

Справедливости ради надо упомянуть, что применять спутники в телевидении придумал не Тёрнер. С 1972 г. это делала Home Box Office Network (HBO) в период руководства Джеральда Левина и других: она предлагала так называемое платное телевидение, где за плату кабельные подписчики получали доступ к особому эфиру, например к матчам по боксу Фрейзера — Али или к художественным фильмам. Но платное ТВ, хотя и являлось важным нововведением, скорее дополняло вещательные сети, чем угрожало им. Тёрнер же, напротив, сделал свой канал WTCG доступным по всей стране по обычному кабелю — это был прямой вызов «большой тройке». Для многих зрителей, которые могли смотреть телевизор только по кабелю, его эфир был доступен абсолютно на тех же условиях. Начало было скромным — лишь четыре кабельные системы на всю страну. Но Тёрнеру удалось сделать свою империю великой.

Его бизнес-модель проста. Накладные расходы в основном ограничивались затратами на работу канала: плата за доступ к контенту (например, старые фильмы) и аренда времени на спутнике связи. При этом кабельные операторы (например, компании типа Cablevision) платили Тёрнеру вознаграждение в обмен на право показывать его канал своим подписчикам. Кроме того, Тёрнер продавал рекламное время на канале с учетом предполагаемой целевой аудитории. Разумеется, ставки не могли конкурировать с вещательными сетями, но в такой рекламе имелся свой смысл: она была рассчитана на рекламодателей, ориентированных на локальные рынки и не располагающих рекламным бюджетом Coca-Cola. Как всегда, подписчики могли платить кабельному оператору за список «базовых» кабельных каналов или за доплату получали доступ к премиум-контенту (как HBO), как правило, без рекламы. Тогда, как и сейчас, ставка за доступ к каналу для кабельного оператора зависела от тематики. Например, ESPN стоил больше, чем Learning Channel[79]. По сути, так получилось и у Тёрнера. Таким образом кабельная индустрия работает по сей день{332}.

Но, хотя модель Тёрнера выглядит вполне рациональной, в конце 1970-х гг. это было проще сказать, чем сделать. Он вспоминает о сложностях с заполнением рекламного времени в своей сети: «Я знал, что убедить нью-йоркских рекламодателей будет непросто, но даже не представлял себе всей трудности этой задачи. Итоги работы первой команды агентов напоминали начальную сцену фильма “Спасти рядового Райана”. Все до единого были повержены»{333}.

Хотя сам Тёрнер называл себя доблестным освободителем и клеймил вещательные сети как деспотов и мерзавцев, его эфиру едва ли подходил эпитет «дивный новый мир». По сути, его сеть специализировалась на повторных показах и нишевых программах вроде соревнований по борьбе и мультфильмов. WTCG показывала старые сериалы, такие как «Я люблю Люси» и «Зеленые просторы», прошлые сезоны мультфильмов типа «Флинстоуны» и «Спиди-гонщик» (дублированный японский мультфильм), голливудские картины 1930-х и 1940-х гг. и, конечно же, бейсбольные матчи Atlanta Braves (Тёрнер купил эту команду в 1976 г. частично для того, чтобы заполнить эфир своего канала). Получается, что если Тёрнер и являлся новатором, то весьма парадоксального толка: он работал на целевую аудиторию классики прошлых лет, а также на несколько более низкий сегмент рынка, такой как профессиональная борьба и музыкальные клипы. Но Тёрнер умел находить блистательные эпитеты даже для программ-ветеранов и низкосортных передач. Он утверждал, что ведет Америку обратно в золотой век телевидения: «Я хочу возвратиться к основам, сослужившим нам хорошую службу». Ностальгический, категоричный и навязчивый: каков разработчик, такова и программа.

К 1978 г. кабельные операторы во всех 50 штатах передавали канал Тёрнера — он всё-таки получил большую сеть, о которой мечтал. Его пример открыл дорогу национальным кабельным операторам всех мастей, каждый из которых специализировался на своей тематике. Однажды Тёрнер сказал, что родись он в другую эпоху, то стал бы первооткрывателем, однако раз этого не случилось, то он открыл неисследованный мир кабельного ТВ для волны колонизации в конце 1970-х — начале 1980-х гг. Впервые со времени изобретения в 1926 г. телевидение внезапно оказалось совершенно открытым каналом информации. И общество наводнили всевозможные идеи о том, как его можно использовать.

Менее чем за 10 лет стартовала почти дюжина кабельных сетей, включая Entertainment and Sports Programming Network (ESPN), Music Television (MTV), Bravo Channel (изначально в 1980 г. канал без рекламы, посвященный художественному кино, танцам и музыке), Showtime (конкурент HBO, по которому шли новые фильмы), Black Entertainment Television, Discovery Channel (популярная наука) и Weather Channel. Это только наиболее известные каналы, которым удалось дожить до наших дней. Существовали и другие (ARTS, CBS Cable, Satellite News Channel), но они свернули работу либо были выкуплены другими компаниями.

Сам Тёрнер присоединился к порожденной им волне и в 1980 г. запустил вторую сеть, Cable News Network, на которой и держится его всенародная слава. Сам факт существования подобной сети демонстрирует потрясающую гибкость взглядов Тёрнера на составление эфира. Его первый канал вообще не имел новостного блока, и он однажды даже заявил: «Ненавижу новости. Это зло — из-за них люди расстраиваются». И все же, глядя, как по вечерам вся страна приникает к теленовостям от «большой тройки», Тёрнер почуял запах денег, слишком больших, чтобы упустить их{334}.

Кабель не воплотил представления его первых сторонников. Он не подарил людям объединяющих интересов и видения общественного блага — вместо этого с течением времени он сам приспособился к миру разнородных, противоречивых зрительских вкусов. Кабель научился удовлетворять недооцененные аудитории и упущенные социальные группы самых разных характеров. Вещательные сети с самого начала были ориентированы на усредненное большинство американского общества, в то время как кабель следовал за предпочтениями национальных меньшинств (BET и Telemundo), вечных студентов (Discovery и History), фанатов новостей (CNN), а также людей, которые и не подозревали, что помешаны на погоде. Однако способность быть всем для всех и каждого поставила перед многими вопрос: как оценивать результаты развития кабеля? Каким явлением считать его — благотворным или пагубным?

Мысль о том, что национальная зрительская аудитория — это сплав множества различных интересов и пристрастий, кажется, лежит на поверхности, особенно в эпоху интернета. Однако вещательные сети еще с 1920-х гг. строили свою работу на совершенно ином принципе. Они держались представления об объединенном национальном сообществе и культуре и, таким образом, реализовывали более мягкий вариант того, что немцы в 1930-х гг. называли volksgemeinschaft. NBC была создана как национальная сеть не только по своему охвату, но и по целевому назначению — предлагать программы общей тематики, подходящие для всех. Более узкие и специализированные каналы, как мы помним, Федеральная комиссия по связи считала «пропагандой». Она поддерживала NBC и CBS в том, чтобы сплотить страну, и эта благородная цель витала над вещанием многие годы.

Таким образом, начиная с 1980-х гг. склонность кабеля обслуживать отдельные группы населения вместо того чтобы обращаться ко всему народу в целом, породила обвинения в расколе американского общества. Конечно, есть разница между тем, чтобы отражать и формировать общественную реальность. Однако такое обвинение небеспочвенно. Представьте себе Америку прошлых лет, когда каждая семья собиралась вместе посмотреть «Я люблю Люси» и вечерние новости CBS, нравилось им это или нет. А теперь сравните ее со страной, где каждый вечер консерваторы смотрят Fox News, спортивные фанаты болеют за свои команды на ESPN, а подростков не оттащишь от MTV. Разница между этими двумя странами очевидна. Как пишет Рон Бекер, эксперт по телевидению, «кабельные сети и телешоу были специально созданы не только для того, чтобы привлекать целевую аудиторию: они посылали ясный сигнал остальным категориям зрителей, что этот медиапродукт не для них». В некотором роде кабельное телевидение транслировало идею отчуждения, и эта идея была его порождением{335}.

Критики, такие как профессор Касс Санстейн, заходят в своих рассуждениях еще дальше. Они приписывают кабелю и прочим технологиям, особенно интернету, разделяющую силу, которая представляет угрозу для идеи свободного общества. «В демократической стране люди не живут в звукоизолирующих комнатах и информационных коконах. Они видят и слышат широкий круг тем и мыслей»{336}. В этом выводе содержится некий парадокс, требующий разъяснения. Этих специалистов беспокоит не то, что источников информации слишком много, — естественно, они обеспечивают свободу слова, на которой держится демократическое общество. Суть в том, что в американском обществе у граждан появилась возможность спрятаться в свои норки и получать информацию выборочно, только касательно ограниченного круга тем («информационные коконы» Санстейна) — таким образом они убегают от общих проблем, о которых должны задумываться как нация. Так что, если сети, стремясь никого не отпугнуть, страдали от пресности, по крайней мере они питали чувство культурной общности — всеобщей основы национального самосознания, которая теперь утеряна. В стране, разделенной на гендерные, возрастные, политические и прочие группы, людям практически не о чем поговорить, кроме пресловутых сплетен.

В такой точке зрения определенно имеется зерно истины. Однако если охватить мысленным взором последнее столетие, то мы увидим, что кабельное ТВ и позже интернет не столько раздробили единое до этого общество, сколько вернули страну к фрагментированному состоянию более раннего периода, которое было преобразовано большими концентрированными каналами информации. По сути, сама триополия NBC, CBS и ABC стала отклонением от русла истории как США, так и, собственно, всего мира.

Эра «массовой информации», под которой подвело черту кабельное телевидение, вообще говоря, была периодом беспрецедентной культурной однородности. 60-летний интервал между 1930-ми и 1990-ми гг. оказался уникальным: никогда ранее и никогда после такая огромная часть населения не воспринимала одинаковую информацию в одно и то же время. В 1956 г. появление Элвиса Пресли в The Ed Sullivan Show привлекло к экранам невероятное количество американских семей, имеющих телевизор, — 86 %. Трансляцию мюзикла Cinderella («Золушка») в 1955 г. посмотрели 107 млн зрителей, то есть почти 60 % американского населения. И уже в 1991 г. медиаэксперт The New Yorker Кен Олетта говорил, что «для большинства из нас телевидение всегда означало три вещи — CBS, NBC и ABC. Это как наша церковь». Телесети по всему миру, возможно, были самыми влиятельными и централизованными информационными системами за всю историю человечества{337}.

С этой точки зрения, расцвет кабеля и интернета — скорее не революция, а контрреволюция, возвращение к более разрозненному, рассеянному состоянию общества, которое уже некогда существовало. Перед подъемом великих медиаимперий 1920-х и 1930-х гг. США, далеко не единая в культурном плане страна, была по умолчанию разделена на классы, национальности, регионы и прочие категории. Возможно, региональное разделение являлось самым заметным, поскольку развлечения и культура всегда носят локальный характер. Раннее радио до NBC включало сотни местных радиостанций, каждая из которых сама создавала свой эфир, пусть и скромный. Аналогичным образом, до того как голливудские студии обрели власть, местные кинотеатры сами решали, что показывать. И конечно, до телеграфа газеты были исключительно местными. Соответственно, победа кабеля над массовой, национальной медиакультурой была всего лишь победой над изобретением XX в. В XIX в., как и сейчас, у двух случайным образом взятых американцев почти не имелось общих тем для разговоров, даже учитывая слухи и сплетни.

Вывод напрашивается сам собой: открытый канал информации имеет много преимуществ, но среди них определенно нет способности объединять нацию. Если стоит задача полностью сплотить общество, то никто не справится с ней лучше, чем централизованные СМИ, — эта логическая цепочка явно не укрылась от фашистов и коммунистов. Если медиаканал открыт, то у человека есть разнообразный специализированный контент. И вместе с тем различия между социальными группами и индивидуумами не сглаживаются, а углубляются. Первые сторонники кабеля ни о чем таком даже не подозревали. Напротив, в появлении множества разных тем и точек зрения они видели только благо, в противовес размыванию американской индивидуальности, которую оплакивали эксперты вроде Санстейна.

И все же в определенном смысле кабель никогда не был кардинально другим. С самого своего рождения этот канал информации оказался таким же отчаянно коммерческим, как и сами вещательные сети. За немногими исключениями (такими, как С-SPAN), там имелось весьма мало каналов некоммерческого характера — даже меньше, чем в вещательных сетях, которые, по крайней мере в ранний период, отдавали часть эфира под собственные, не спонсорские программы, а также еще до расцвета кабельного ТВ запустили общественную сеть, финансируемую государством, — PBS.

К сожалению, по мере развития в конце 1970-х гг. кабель все сильнее пропитывался идеей нишевого маркетинга, когда для каждого сегмента зрительской аудитории идет отдельная целевая реклама. Этого пути можно было избежать: кабель никогда не был бесплатным, как вещательные сети, и теоретически мог продолжить развитие в сторону модели доходов исключительно с платежей (как делала и делает HBO). Но вместо этого кабельное ТВ развивалось в основном по образу и подобию своего родоначальника, которого томило неустанное желание повышать прибыль и привлекать внимание. И вот вслед за Тёрнером кабель приобрел устойчивость и жизнеспособность вместе со склонностью к зрелищам и пошлости, которые стали его визитной карточкой и придали самому? названию кабельного ТВ оттенок второсортности.

Чтобы лучше понять, какое влияние способны оказать обстоятельства создания, поразмыслим над противоположным примером — имеется в виду интернет. Кабель был рожден как коммерческое СМИ, в то время как создатели интернета не закладывали в него никакой схемы прибыли — да в этом и не было необходимости. Этот информационный канал финансировался из субсидий на научно-исследовательскую работу и поэтому долгое время был похож на общественный парк. И хотя сегодня во Всемирной сети можно зарабатывать, она остается практически полностью открытой и может прекрасно передавать данные без какой-либо коммерческой мотивации — начиная от личных сетевых дневников и кончая сайтами вроде Wikipedia. Парадокс, но именно так начинались многие из интернет-компаний, которые сегодня купаются в доходах.

С другой стороны, кабель, за небольшими исключениями, всю свою историю развивался под гнетом постоянной жажды денег и таких программ, которые обеспечат необходимый размер зрительской аудитории для поддержки рентабельности. Не было нужды в большом масштабе: пока находятся люди, имеющие покупательские потребности и кредитную карточку и готовые смотреть фильм Blue Crush («Голубая волна») в три часа ночи, бизнес-модель кабеля будет работать. Но даже если у тебя тысяча каналов, все равно нельзя ставить в эфир программу, не подумав хорошенько, найдется ли на нее зритель. Кабельные операторы управляют своими каналами, убежденные, что их подписчикам это интересно, а те, в свою очередь, платят за доступ к сетям. Даже среди тысячи альтернатив канал без зрителей — это мертвый груз, непозволительная роскошь для оператора. Эта черта, вместе с рядом структурных особенностей, отличает кабель от интернета и по сей день.

При всех недостатках кабеля невозможно отрицать, что он перевернул представление американцев о получении информации и навсегда изменил лицо телевидения. А в качестве наглядного урока по развитию информационных сетей он дает нам повод задуматься, чего мы действительно хотим от новостей и развлечений, — в противовес тому, с чем мы готовы мириться, воспринимая пассивно и концентрируясь лишь на миг. Кабель предлагал альтернативы лишь в коммерческом ключе, однако этого оказалось достаточно, чтобы представить, что может принести стране по-настоящему открытый канал информации — и в хорошем, и плохом смысле.

Оглавление книги


Генерация: 1.281. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
поделиться
Вверх Вниз